ВЪ Тцоммолько, въ пылающемъ храмѣ Огня,
Отвергну ли жертву во имя меня?
Жрецы, удержу ли ее,
Что возникла во имя мое?
5 Во храмѣ литавры стенанія шлютъ,
Изъ раковинъ рогъ, и свирѣли поютъ.
И маска за маской идетъ,
Ряды нарядилися—вотъ.
Въ Тцоммолько—тамъ слышно, что пѣснь началась,
10 Въ Тцоммолько пѣвучій означился часъ.
Чего-жь не приходятъ они?
Чего-жь не усилятъ огни?
Въ Тцоммолько мнѣ жертва должна быть дана,
Отъ жертвъ человѣческихъ воля сильна.
15 Ужь Солнце надъ міромъ взошло,
Пусть кровь изольется свѣтло.
Въ Тцоммолько ужь пѣсня коснулась конца.
Безъ всякихъ усилій достигъ онъ вѣнца.
Немного пришлось ему ждать,
20 Ворожитъ его благодать.
О, малая, ты, чей туманенъ дворецъ,
Но кто огневзорный готовитъ вѣнецъ,
Да будетъ увѣнчанъ тобой
Богъ желтый и богъ голубой.
В Тцоммолько, в пылающем храме Огня,
Отвергну ли жертву во имя меня?
Жрецы, удержу ли её,
Что возникла во имя моё?
5 Во храме литавры стенания шлют,
Из раковин рог, и свирели поют.
И маска за маской идёт,
Ряды нарядилися — вот.
В Тцоммолько — там слышно, что песнь началась,
10 В Тцоммолько певучий означился час.
Чего ж не приходят они?
Чего ж не усилят огни?
В Тцоммолько мне жертва должна быть дана,
От жертв человеческих воля сильна.
15 Уж Солнце над миром взошло,
Пусть кровь изольётся светло.
В Тцоммолько уж песня коснулась конца.
Без всяких усилий достиг он венца.
Немного пришлось ему ждать,
20 Ворожит его благодать.
О, малая, ты, чей туманен дворец,
Но кто огневзорный готовит венец,
Да будет увенчан тобой
Бог жёлтый и бог голубой.
