такимъ, какими будутъ люди грядущаго. Мы оторваны отъ земли—Шелли всегда принадлежалъ ей, какъ цвѣтокъ принадлежитъ саду, гдѣ онъ выросъ. Мы не сознаемъ ничего, кромѣ убѣгающихъ мгновеній, заполненныхъ будничными заботами—Шелли чувствовалъ каждое мгновеніе, и въ то же время всегда помнилъ о немъ какъ объ отдѣльной нотѣ изъ огромной слитной симфоніи. Мы видимъ въ своей личности обособленный во вражеской средѣ міръ, который съ нами возникъ и съ нами погибнетъ—Шелли видѣлъ въ себѣ богатый міръ, который обособленъ отъ другихъ міровъ, какъ звѣзда отдѣлена отъ звѣзды, но какъ звѣзда онъ сливался лучами съ лучезарностью другихъ свѣтилъ, и его всеобъемлющая душа, ощущая свою законченность, въ то же время чувствовала себя какъ часть гармоническаго безпредѣльнаго цѣлаго.
Поэтому Шелли и въ отношеніе къ чужимъ, и въ отношеніе къ своимъ, и въ отношеніе къ женщинѣ, и въ отношеніе къ Природѣ, вносилъ элементъ возвышенности и таинственности, предстающій передъ нами на каждой страницѣ его произведеній. Когда читаешь его поэмы, кажется, какъ будто находишься среди горъ, и слышишь непрерывный шумъ водопада. Этотъ могучій непрекращающійся потокъ, услаждая своимъ блескомъ, разнообразіемъ, и свѣжестью, заполняетъ слухъ цѣльной слитностью разнообразныхъ голосовъ, и гипнотизируетъ, баюкаетъ, баюкаетъ, усыпляетъ въ душѣ обычное, пробуждаетъ забытое и вѣчное, и покоряетъ мысль, пока, подчинившись его гипнозу, не начинаешь себя чувствовать одной изъ этихъ быстрыхъ вскипающихъ капель, которыя, среди свѣта и музыки, съ торжествующимъ пѣніемъ, стремительно несутся къ невѣдомой, но великой цѣли.
Любовь есть ключъ къ пониманію. Полюбивъ, мы проникаемъ въ тайны. И Шелли, полюбивши міръ, проникъ во все, что живетъ, что умираетъ, что плачетъ, что ищетъ, что стремится, что измѣняется. Какъ между двухъ полюсовъ, его мысль проносится по безконечному пути отъ самаго большого къ самому малому, и отъ того, что незримо по своей малости, къ тому, что незримо по своей безпредѣльности. Съ облакомъ онъ облако, съ вѣтромъ вѣтеръ, съ птицею птица, съ героемъ герой. Съ несчастнымъ онъ надежда, съ обманутымъ—новое, съ неопытнымъ—мудрость, съ тоскующимъ—внезапность вечерней звѣзды. Онъ думаетъ о тѣхъ, о комъ не думаетъ никто, онъ вспоминаетъ о тѣхъ, которые сами о себѣ
таким, какими будут люди грядущего. Мы оторваны от земли — Шелли всегда принадлежал ей, как цветок принадлежит саду, где он вырос. Мы не сознаем ничего, кроме убегающих мгновений, заполненных будничными заботами — Шелли чувствовал каждое мгновение, и в то же время всегда помнил о нём как об отдельной ноте из огромной слитной симфонии. Мы видим в своей личности обособленный во вражеской среде мир, который с нами возник и с нами погибнет — Шелли видел в себе богатый мир, который обособлен от других миров, как звезда отделена от звезды, но как звезда он сливался лучами с лучезарностью других светил, и его всеобъемлющая душа, ощущая свою законченность, в то же время чувствовала себя как часть гармонического беспредельного целого.
Поэтому Шелли и в отношение к чужим, и в отношение к своим, и в отношение к женщине, и в отношение к Природе, вносил элемент возвышенности и таинственности, предстающий перед нами на каждой странице его произведений. Когда читаешь его поэмы, кажется, как будто находишься среди гор, и слышишь непрерывный шум водопада. Этот могучий непрекращающийся поток, услаждая своим блеском, разнообразием, и свежестью, заполняет слух цельной слитностью разнообразных голосов, и гипнотизирует, баюкает, баюкает, усыпляет в душе обычное, пробуждает забытое и вечное, и покоряет мысль, пока, подчинившись его гипнозу, не начинаешь себя чувствовать одной из этих быстрых вскипающих капель, которые, среди света и музыки, с торжествующим пением, стремительно несутся к неведомой, но великой цели.
Любовь есть ключ к пониманию. Полюбив, мы проникаем в тайны. И Шелли, полюбивши мир, проник во всё, что живет, что умирает, что плачет, что ищет, что стремится, что изменяется. Как между двух полюсов, его мысль проносится по бесконечному пути от самого большого к самому малому, и от того, что незримо по своей малости, к тому, что незримо по своей беспредельности. С облаком он облако, с ветром ветер, с птицею птица, с героем герой. С несчастным он надежда, с обманутым — новое, с неопытным — мудрость, с тоскующим — внезапность вечерней звезды. Он думает о тех, о ком не думает никто, он вспоминает о тех, которые сами о себе
