Отсюда возникла пирамида Чолулы, посвященная Вечерней Звѣздѣ, съ святилищемъ, при которомъ были жрецы Кветцалькоатля, Изумрудно-Перистаго Змѣя, и возникли пирамиды Солнца и Луны въ Теотіуаканѣ, близь которыхъ до сего дня можно находить, на бранномъ полѣ старыхъ дней, маленькихъ Мексиканскихъ идольчиковъ, излюбленныя Мексиканцами „маски”, и обломки агатовыхъ стрѣлъ и копій.
Напоминающіе Китайскихъ драконовъ, змѣи пирамидныхъ руинъ Ксочикалько,—катакомбы Митлы, украшенныя крестнымъ знаменіемъ, и крестообразныя гробницы, эти „украденныя Дьяволомъ символы Древа Жизни, расточавшаго Смерть”, или, если хотите, знаменіе четырехъ вѣтровъ безпредѣльнаго Неба,—алтари изъ череповъ, ибо, какъ Египтяне, Мексиканцы не отдѣляли Жизнь отъ Смерти,—божества Смерти, въ головномъ уборѣ изъ череповъ и другихъ слитно-спутанныхъ украшеніяхъ, напоминающихъ символическую сторону нашего Масонства и нашихъ средневѣковыхъ Danses Macabres,—веселый богъ Жизни, который глядитъ себѣ вверхъ, своими наивными глазами не видя, или не желая видѣть, параллельнаго Бога Смерти,—Богъ Зеркальность, который, лежа, держитъ на животѣ своемъ зеркало, гдѣ, какъ въ кругломъ озерѣ отражается весь міръ, между тѣмъ какъ онъ самъ смотритъ въ сторону, мимо, въ иное, во внѣпредѣльное,—Звѣздный Богъ, „Онъ, Который опрокинулъ свой Ликъ”, ибо дѣйствительно звѣзды опрокидываются—въ нашемъ сознаніи, сами не имѣя для себя ни праваго, ни лѣваго, ни верха, ни низа,—все это немногіе обломки великаго зданія, возникшаго подъ Небомъ съ очень яркими, съ очень четкими звѣздами, такъ что его неопредѣленности и туманности тоже ослѣпительны, отнюдь не безцвѣтны,—зданія, созданнаго среди вулкановъ и въ заревыхъ отсвѣтахъ причудливыхъ цвѣтовъ.
Соучастники Орфея говорили, что раса боговъ и людей одна. Подобно этому, мечтатели Мексики говорили, что у боговъ и людей есть одно общее: красная кровь. Поэтому они связали свое Небо и свою Землю красною перевязью, въ фантастической свадьбѣ, на которой жутко присутствовать, но и красиво, о, красиво!
Первая, главная изъ Мексиканскихъ богинь, Цигуакоатль, Женщина-Змѣя, говорятъ, ниспосылала людямъ труды, огорченія и всякія превратности. Но говорятъ также, что одежды ея всегда были бѣлыя, снѣжной чистоты, и что по ночамъ она летала въ воздухѣ, а вослѣдъ ей неслись воздушными путями крики и стоны.
Жутко и красиво. А красивѣе Красоты—что жь придумаешь!
Отсюда возникла пирамида Чолулы, посвященная Вечерней Звезде, с святилищем, при котором были жрецы Кветцалькоатля, Изумрудно-Перистого Змея, и возникли пирамиды Солнца и Луны в Теотиуакане, близ которых до сего дня можно находить, на бранном поле старых дней, маленьких Мексиканских идольчиков, излюбленные Мексиканцами «маски», и обломки агатовых стрел и копий.
Напоминающие Китайских драконов, змеи пирамидных руин Ксочикалько, — катакомбы Митлы, украшенные крестным знамением, и крестообразные гробницы, эти «украденные Дьяволом символы Древа Жизни, расточавшего Смерть», или, если хотите, знамение четырех ветров беспредельного Неба, — алтари из черепов, ибо, как Египтяне, Мексиканцы не отделяли Жизнь от Смерти, — божества Смерти, в головном уборе из черепов и других слитно-спутанных украшениях, напоминающих символическую сторону нашего Масонства и наших средневековых Danses Macabres, — веселый бог Жизни, который глядит себе вверх, своими наивными глазами не видя, или не желая видеть, параллельного Бога Смерти, — Бог Зеркальность, который, лежа, держит на животе своем зеркало, где, как в круглом озере отражается весь мир, между тем как он сам смотрит в сторону, мимо, в иное, во внепредельное, — Звездный Бог, «Он, Который опрокинул свой Лик», ибо действительно звезды опрокидываются — в нашем сознании, сами не имея для себя ни правого, ни левого, ни верха, ни низа, — всё это немногие обломки великого здания, возникшего под Небом с очень яркими, с очень четкими звездами, так что его неопределенности и туманности тоже ослепительны, отнюдь не бесцветны, — здания, созданного среди вулканов и в заревых отсветах причудливых цветов.
Соучастники Орфея говорили, что раса богов и людей одна. Подобно этому, мечтатели Мексики говорили, что у богов и людей есть одно общее: красная кровь. Поэтому они связали свое Небо и свою Землю красною перевязью, в фантастической свадьбе, на которой жутко присутствовать, но и красиво, о, красиво!
Первая, главная из Мексиканских богинь, Цигуакоатль, Женщина-Змея, говорят, ниспосылала людям труды, огорчения и всякие превратности. Но говорят также, что одежды её всегда были белые, снежной чистоты, и что по ночам она летала в воздухе, а вослед ей неслись воздушными путями крики и стоны.
Жутко и красиво. А красивее Красоты — что ж придумаешь!
