ный, онъ устрашился врага ущемляющаго. Разслабленный и боязливый, изможденный изнѣженностью, былъ онъ однако, сильный и ловкій, равный недругу прожорливому, котораго тогда убоялся. Непристойный, онъ молилъ злосчастнаго покровительства, онъ вынудилъ тяжкое иго злодѣевъ.
Вкругъ врага онъ сперва горделиво похаживалъ, точно индюкъ. Сталъ обучаться потомъ, чтобъ быть помогающимъ. Приглашенъ былъ къ работамъ потомъ, присужденъ подъ ярмо. Видѣли, какъ тянулъ онъ канаты, прокладывалъ пути, получалъ, принималъ, тащилъ, и пилилъ, обнималъ—каменные грузы.
За шесть рядовъ Времени, триста и двѣнадцать годовъ, до Итцамны, Росы Разсвѣтной, видѣли его, шестиликаго, строителемъ стѣнъ крѣпостныхъ—городовъ, что назвались Лабпакъ, Тэльчакъ, Итцамаль, Аке, Цакбе, Баклахаль. Видѣли великаго слѣпца, работающаго. И потомъ, какъ скребъ онъ улицы, какъ подметалъ ихъ, видѣли его. Нынѣ просвѣщеннымъ и мудрымъ, склоненнымъ подъ каменнымъ ярмомъ, и научающимся, видятъ его, да видятъ его, печальнымъ или веселымъ, но навѣки дружнымъ въ союзѣ.
Тогда какъ ловили мы жемчугъ, давно, ужь больше двадцати рядовъ Времени, человѣкъ слѣва, изъ окрестностей стремнины Ципатанъ, мужъ изъ горной Митлы, подобно намъ былъ, и съ нами, ловцомъ жемчуговъ. Житель лѣсовъ, какъ мы, горецъ, подстерегалъ ненавистнаго двуликаго, и когда тотъ навѣялъ намъ великое бѣдствіе, голодъ, онъ, проворный и ловкій, слѣдилъ за надменнымъ, настигалъ, мѣтко билъ его.
Въ ту памятность несчастья, когда, сладкорѣчивый, тотъ испиватель крови, тотъ поѣдатель хлѣба, грабитель каждаго рта, утонченно вкушавшій изобиліе свое, когда тотъ, проклятый, изъ Тулы, обжора, глотка вздутая, пытался отправить войско свое, чтобъ пустить корни на Ципатанѣ,—горецъ Митлы, вѣрный, милый горецъ, обуздалъ ненавистнаго, горецъ. Онъ пресѣкалъ, преграждалъ, замыкалъ проходъ, да удержитъ враговъ раздѣленными на два. Врагъ пришелъ въ великомъ числѣ, чтобъ силой отбить проходъ, вдругъ тутъ вождь повстанцевъ Митлы захватилъ страну, все кругомъ ненавистнаго сжегъ, обездолилъ, опустошилъ, пока тотъ не сгинулъ, пока не исчезъ, охваченный, сжатый вождемъ.
ный, он устрашился врага ущемляющего. Расслабленный и боязливый, изможденный изнеженностью, был он однако, сильный и ловкий, равный недругу прожорливому, которого тогда убоялся. Непристойный, он молил злосчастного покровительства, он вынудил тяжкое иго злодеев.
Вкруг врага он сперва горделиво похаживал, точно индюк. Стал обучаться потом, чтоб быть помогающим. Приглашен был к работам потом, присужден под ярмо. Видели, как тянул он канаты, прокладывал пути, получал, принимал, тащил, и пилил, обнимал — каменные грузы.
За шесть рядов Времени, триста и двенадцать годов, до Итцамны, Росы Рассветной, видели его, шестиликого, строителем стен крепостных — городов, что назвались Лабпак, Тэльчак, Итцамаль, Аке, Цакбе, Баклахаль. Видели великого слепца, работающего. И потом, как скреб он улицы, как подметал их, видели его. Ныне просвещенным и мудрым, склоненным под каменным ярмом, и научающимся, видят его, да видят его, печальным или веселым, но навеки дружным в союзе.
Тогда как ловили мы жемчуг, давно, уж больше двадцати рядов Времени, человек слева, из окрестностей стремнины Ципатан, муж из горной Митлы, подобно нам был, и с нами, ловцом жемчугов. Житель лесов, как мы, горец, подстерегал ненавистного двуликого, и когда тот навеял нам великое бедствие, голод, он, проворный и ловкий, следил за надменным, настигал, метко бил его.
В ту памятность несчастья, когда, сладкоречивый, тот испиватель крови, тот поедатель хлеба, грабитель каждого рта, утонченно вкушавший изобилие свое, когда тот, проклятый, из Тулы, обжора, глотка вздутая, пытался отправить войско свое, чтоб пустить корни на Ципатане, — горец Митлы, верный, милый горец, обуздал ненавистного, горец. Он пресекал, преграждал, замыкал проход, да удержит врагов разделенными на два. Враг пришел в великом числе, чтоб силой отбить проход, вдруг тут вождь повстанцев Митлы захватил страну, всё кругом ненавистного сжег, обездолил, опустошил, пока тот не сгинул, пока не исчез, охваченный, сжатый вождем.
