Страница:Бальмонт. Змеиные цветы. 1910.pdf/246

звѣрей и рыбъ, и дѣлаетъ малый перечень географическихъ достопримѣчательностей. Когда Вейнэмейнэнъ говоритъ, что

„Умъ ребячій, бабья мудрость
Неприличны бородатымъ“,

и требуетъ сказать „вещей начало, глубину дѣяній вѣчныхъ“, Юкагайнэнъ нѣсколько усложняетъ свое пѣніе, и хорошо говоритъ между прочимъ, что

„Всѣхъ лѣкарствъ—вода старѣе,
Пѣна—средство въ заклинаньяхъ“;—

а также, что

„Всѣхъ земель—старѣй болота,
Ива—старше всѣхъ деревьевъ…“

Но Вейнэмейнэнъ требуетъ бо̀льшаго, и Юкагайнэнъ говоритъ:

„Помню древность я сѣдую,
Какъ тогда вспахалъ я море,
И копалъ морскія глуби;
Рыбамъ вырылъ я пещеры,
Опустилъ я дно морское,
Распростеръ тогда озера,
Горы на горы металъ я,
Сотворилъ большія скалы…
Сотворилъ я эту землю,
Заключилъ въ границы воздухъ,
Утвердилъ я столбъ воздушный,
И построилъ сводъ небесный,
Солнце свѣтлое поставилъ,
И Медвѣдицу на небѣ,
Звѣзды по небу разсыпалъ“.

Обличивъ лгуна въ выдумкѣ, и услышавъ брань въ отвѣтъ, Вейнэмейнэнъ приходитъ въ гнѣвъ, и начинаетъ пѣть заклинательную пѣснь. Онъ запѣлъ—и всколыхнулись озера, задрожали горы, хранящія мѣдь, дробились утесы, на дугѣ лапландца Юкагайнэна выросли вѣтви, хомутъ превратился въ иву, кнутъ сталъ осокой, конь скалой, мечъ—молніей, раскрашенный лукъ—радугой надъ моремъ, шапка—тучей, поясъ лапландца—звѣздами, самъ Юкагайнэнъ по бедро ушелъ въ болото, сталъ тонуть, тонуть, и вовсе бы потопъ, если-бъ не откупился отъ мести Вейнэмейнэна, въ минуту какъ ушелъ до рта въ трясину, пообѣщавъ отдать ему въ жены свою родную сестру Айно, которая, однако,

Тот же текст в современной орфографии

зверей и рыб, и делает малый перечень географических достопримечательностей. Когда Вейнэмейнэн говорит, что

«Ум ребячий, бабья мудрость
Неприличны бородатым»,

и требует сказать «вещей начало, глубину деяний вечных», Юкагайнэн несколько усложняет свое пение, и хорошо говорит между прочим, что

«Всех лекарств — вода старее,
Пена — средство в заклинаньях»; —

а также, что

«Всех земель — старей болота,
Ива — старше всех деревьев…»

Но Вейнэмейнэн требует бо́льшего, и Юкагайнэн говорит:

«Помню древность я седую,
Как тогда вспахал я море,
И копал морские глуби;
Рыбам вырыл я пещеры,
Опустил я дно морское,
Распростер тогда озера,
Горы на горы метал я,
Сотворил большие скалы…
Сотворил я эту землю,
Заключил в границы воздух,
Утвердил я столб воздушный,
И построил свод небесный,
Солнце светлое поставил,
И Медведицу на небе,
Звезды по небу рассыпал».

Обличив лгуна в выдумке, и услышав брань в ответ, Вейнэмейнэн приходит в гнев, и начинает петь заклинательную песнь. Он запел — и всколыхнулись озера, задрожали горы, хранящие медь, дробились утесы, на дуге лапландца Юкагайнэна выросли ветви, хомут превратился в иву, кнут стал осокой, конь скалой, меч — молнией, раскрашенный лук — радугой над морем, шапка — тучей, пояс лапландца — звездами, сам Юкагайнэн по бедро ушел в болото, стал тонуть, тонуть, и вовсе бы потоп, если б не откупился от мести Вейнэмейнэна, в минуту как ушел до рта в трясину, пообещав отдать ему в жены свою родную сестру Айно, которая, однако,