руинъ—плаваніемъ на мексиканскихъ пароходахъ. Ты не можешь себѣ представить, что это за ужасъ. Если Русскіе неопрятны, то Испанцы и Итальянцы, какъ ты знаешь, въ этомъ имъ не уступятъ, Мексиканцы же въ этомъ доблестномъ спортѣ несомнѣнно побили рекордъ. Но я сейчасъ пойду обѣдать къ Китайцамъ, и потому боюсь разсказывать тебѣ о нашихъ испытаніяхъ и нашихъ мужественныхъ и хитроумныхъ способахъ борьбы съ невозможностью. „Нужно беречь наши бѣдные глаза“, восклицаетъ герой Мэтерлинка. „Нужно беречь наши вкусовыя возможности, нашу ѣдоспособность“, говорю я—и чувствую пренепріятное щекотаніе въ горлѣ. Я напишу со временемъ особую книгу: „Руководство для злосчастныхъ путешественниковъ, кои пожелаютъ, въ своей непредувѣдомленной неосмотрительности, ѣсть, пить, спать, и мыться — на Мексиканскомъ пароходѣ (!!!)“.
Пріѣздъ во Фронтеру былъ радостью. Это—маленькое торговое мѣстечко, въ тропическомъ лѣсу. Я впервые услышалъ здѣсь немолчный гулъ голосовъ тысячи цикадъ, которые связаны съ тропиками. Впервые вошелъ въ лѣсъ, состоящій изъ плотной переплетенной стѣны зелени. Я вошелъ—и шелъ среди кустарниковъ мимозъ, банановъ, кокосовыхъ пальмъ, и другихъ непривычныхъ для глаза растеній. Въ полуденный жаркій часъ я видѣлъ здѣсь игуанъ, и цѣлые адскіе сонмы крабовъ на прибрежьи; они бѣгаютъ бокомъ, прыгаютъ какъ пауки, прячутся въ норы и выглядываютъ оттуда, потираютъ себя кривыми лапами, совершенные чертята, почесывающіе себя кривыми руками, смотрятъ выпученными своими глазами, и поразительно похожи на человѣкоподобныхъ существъ. По вечерамъ, надъ водой и среди деревьевъ летаютъ свѣтляки. У нихъ электрическій зеленовато-бѣлый свѣтъ, они похожи на падающія звѣзды, но эти земныя звѣзды падаютъ по дугообразной линіи снизу вверхъ, и вдругъ вверху гаснутъ,—необычное впечатлѣніе, къ которому невозможно привыкнуть. Теперь, съ новой Луной, ихъ стало гораздо меньше.
Изъ Фронтеры, по рѣкѣ Усумасинтѣ, мы доѣхали до сквернаго мѣстечка Монтекристо, полтора дня пережидали ливень, который промочилъ даже весь домишко, гдѣ мнѣ, къ прискорбію моему, пришлось ночевать, потомъ совершили мучительнѣйшее путешествіе верхомъ къ руинамъ Паленке. Оно было бы еще мучительнѣе, если бы не мои усиленные разспросы и разузнаванія. Я заподозрилъ Чаверо. Сей ученый мужъ, давшій мнѣ рекомендательныя письма къ разнымъ губернаторамъ
руин — плаванием на мексиканских пароходах. Ты не можешь себе представить, что это за ужас. Если Русские неопрятны, то Испанцы и Итальянцы, как ты знаешь, в этом им не уступят, Мексиканцы же в этом доблестном спорте несомненно побили рекорд. Но я сейчас пойду обедать к Китайцам, и потому боюсь рассказывать тебе о наших испытаниях и наших мужественных и хитроумных способах борьбы с невозможностью. «Нужно беречь наши бедные глаза», восклицает герой Мэтерлинка. «Нужно беречь наши вкусовые возможности, нашу едоспособность», говорю я — и чувствую пренеприятное щекотание в горле. Я напишу со временем особую книгу: «Руководство для злосчастных путешественников, кои пожелают, в своей непредуведомленной неосмотрительности, есть, пить, спать, и мыться — на Мексиканском пароходе (!!!)».
Приезд во Фронтеру был радостью. Это — маленькое торговое местечко, в тропическом лесу. Я впервые услышал здесь немолчный гул голосов тысячи цикад, которые связаны с тропиками. Впервые вошел в лес, состоящий из плотной переплетенной стены зелени. Я вошел — и шел среди кустарников мимоз, бананов, кокосовых пальм, и других непривычных для глаза растений. В полуденный жаркий час я видел здесь игуан, и целые адские сонмы крабов на прибрежьи; они бегают боком, прыгают как пауки, прячутся в норы и выглядывают оттуда, потирают себя кривыми лапами, совершенные чертята, почесывающие себя кривыми руками, смотрят выпученными своими глазами, и поразительно похожи на человекоподобных существ. По вечерам, над водой и среди деревьев летают светляки. У них электрический зеленовато-белый свет, они похожи на падающие звезды, но эти земные звезды падают по дугообразной линии снизу вверх, и вдруг вверху гаснут, — необычное впечатление, к которому невозможно привыкнуть. Теперь, с новой Луной, их стало гораздо меньше.
Из Фронтеры, по реке Усумасинте, мы доехали до скверного местечка Монтекристо, полтора дня пережидали ливень, который промочил даже весь домишко, где мне, к прискорбию моему, пришлось ночевать, потом совершили мучительнейшее путешествие верхом к руинам Паленке. Оно было бы еще мучительнее, если бы не мои усиленные расспросы и разузнавания. Я заподозрил Чаверо. Сей ученый муж, давший мне рекомендательные письма к разным губернаторам
