Не мнѣ сказать о нихъ рѣшающее слово. Но я знаю, что недалеко время, когда это слово будетъ сказано, и красочная радуга угаданій, возникнувъ надъ погибшей Атлантидой, соединитъ въ одну картину Майскія развалины, Египетскія пирамиды, Индусскіе храмы, и Океанійскія легенды. Наше дѣтское Европейское лѣтосчисленіе уступитъ мѣсто иному масштабу, временнымъ рубежамъ, настолько же превышающимъ наши устарѣвшія мѣрила, насколько полетъ кондора превышаетъ перепархиванія домашнихъ птицъ. И мы научимся тогда смотрѣть на луга и долины не съ высоты маленькаго Монблана, уже затоптаннаго глупыми путешественниками, а съ вулканическихъ высотъ гигантскаго Чимборасо, подъ снѣжной громадой котораго Перуанцы воздвигали золотые храмы Солнцу и серебряные—Лунѣ.
13 іюня.—Когда смотришь на храмы и дворцы, воздвигавшіеся въ этихъ солнечныхъ странахъ, первое, что поражаетъ, это именно любовь строителей къ Солнцу и Небу, ихъ открытость передъ ликомъ Природы, ихъ любовь къ высотѣ, къ царской широтѣ горизонта. Игнатій Лойола, указывая вѣрному католику путь для спасенія, путь истинно „достойный Бога и меня“, какъ говоритъ онъ, подчеркиваетъ необходимость смотрѣть на все „como de lejos ydesde un sitio elevado“ („какъ бы издали и съ мѣста возвышеннаго“). Онъ говоритъ, что нужно для этого понять, какъ первоистину, что „Dios y yo, ahora no hay mas en el mundo“. („Богъ и я, и теперь никого нѣтъ больше въ мірѣ“). Никого и ничего, кромѣ человѣческаго сознанія и Мірового молчанія, съ которымъ это человѣческое „я“ встало лицомъ къ лицу. Тогда открывается безмѣрность истиннаго познанія и тогда возможно „ver y poseer á Dios“ („видѣть Бога и обладать имъ“). Итакъ—„fuge, tace, quiesce“. („Бѣги, молчи, спокойнымъ будь“). Уйти, молчать, быть тихимъ съ тишиной.
Древнимъ Тольтекамъ, Строителямъ, древнимъ Майямъ, Сынамъ Земли, были близки эти слова и мысли позднѣйшаго экстатика благоговѣйныхъ созерцаній. Они смотрѣли на высоту и на отъединенность отъ низкихъ будней какъ на необходимую ступень къ соединенію съ Запредѣльнымъ, какъ на первое условіе познавательной молитвенности. Съ высоты Майскихъ Пирамидъ легко было глядѣть на міръ спокойно и гордо, не покореннымъ рабомъ, а повелителемъ. Въ величественныхъ Майскихъ монастыряхъ, гдѣ Дѣвы Солнца, инокини Верховнаго Свѣтила, поддерживали вѣчный огонь, въ сознаніи возникали ослѣпительно-яркія мысли, и смуглымъ дѣвушкамъ, окутаннымъ золотыми сіяніями сновидѣній, от-
Не мне сказать о них решающее слово. Но я знаю, что недалеко время, когда это слово будет сказано, и красочная радуга угаданий, возникнув над погибшей Атлантидой, соединит в одну картину Майские развалины, Египетские пирамиды, Индусские храмы, и Океанийские легенды. Наше детское Европейское летосчисление уступит место иному масштабу, временным рубежам, настолько же превышающим наши устаревшие мерила, насколько полет кондора превышает перепархивания домашних птиц. И мы научимся тогда смотреть на луга и долины не с высоты маленького Монблана, уже затоптанного глупыми путешественниками, а с вулканических высот гигантского Чимборасо, под снежной громадой которого Перуанцы воздвигали золотые храмы Солнцу и серебряные — Луне.
13 июня. — Когда смотришь на храмы и дворцы, воздвигавшиеся в этих солнечных странах, первое, что поражает, это именно любовь строителей к Солнцу и Небу, их открытость перед ликом Природы, их любовь к высоте, к царской широте горизонта. Игнатий Лойола, указывая верному католику путь для спасения, путь истинно «достойный Бога и меня», как говорит он, подчеркивает необходимость смотреть на всё «como de lejos ydesde un sitio elevado» («как бы издали и с места возвышенного»). Он говорит, что нужно для этого понять, как первоистину, что «Dios y yo, ahora no hay mas en el mundo». («Бог и я, и теперь никого нет больше в мире»). Никого и ничего, кроме человеческого сознания и Мирового молчания, с которым это человеческое «я» встало лицом к лицу. Тогда открывается безмерность истинного познания и тогда возможно «ver y poseer á Dios» («видеть Бога и обладать им»). Итак — «fuge, tace, quiesce». («Беги, молчи, спокойным будь»). Уйти, молчать, быть тихим с тишиной.
Древним Тольтекам, Строителям, древним Майям, Сынам Земли, были близки эти слова и мысли позднейшего экстатика благоговейных созерцаний. Они смотрели на высоту и на отъединенность от низких будней как на необходимую ступень к соединению с Запредельным, как на первое условие познавательной молитвенности. С высоты Майских Пирамид легко было глядеть на мир спокойно и гордо, не покоренным рабом, а повелителем. В величественных Майских монастырях, где Девы Солнца, инокини Верховного Светила, поддерживали вечный огонь, в сознании возникали ослепительно-яркие мысли, и смуглым девушкам, окутанным золотыми сияниями сновидений, от-
