И напрасно онъ молитъ сроку, чтобъ ему—за грѣхи попрощаться, за силу убитую, и о крови промолвить слова. Съ безпощадностью Каменнаго Гостя ни минуты не даетъ Смерть Добрынѣ. И Оника Воинъ будетъ такъ же молить Смерть прекрасную, безпосульную и безродную, но и для него счетъ составленъ, роспись дней.
Больше нѣтъ ни лѣтъ, ни мѣсяцевъ, ни времени, |
Такъ же и всѣ Витязи, дойдя въ бореньи съ земною силой до полной побѣдительности, непремѣнно захотятъ, въ Славянской своей удали, схватиться съ силой Нездѣшней, и будутъ рубить Невѣдомыхъ, а разрубленные будутъ удваиваться въ числѣ и силѣ, пока не окаменѣетъ безразсудная стремительность, зашедшая за полюсъ Человѣческаго. И будутъ Витязи застывшими камнями.
Преступленіе, Горе, Смерть—Славянская греза помнитъ и знаетъ этихъ Темныхъ Ангеловъ, окруженныхъ страшнымъ сіяніемъ. Но вдругъ оторвемся отъ топей, трясинъ, отъ уродства и трупнаго цвѣта. Отойдемъ отъ черныхъ дорожныхъ столбовъ, указующихъ на роковое и запретное. Славянская мысль, въ своей всеобъемлющести, хорошо ихъ знаетъ, но Славянскій ликъ, какъ ликъ Мексиканскаго бога Вѣтровъ, Кветцалькоатля, не темный, а свѣтлый, онъ Изумрудно-Перистый Змѣй, его глаза—узывчивость свѣтлыхъ глубинъ, его волосы—золотыя струны солнечныхъ лучей. Духъ жизни и духъ Возрожденія, Возстанія изъ мертвыхъ—въ великой Славянской душѣ.
Есть въ неоглядныхъ пространствахъ придавленный нуждой, но, будучи отрѣшенъ отъ временнаго и случайнаго, будучи возведенъ въ свою естественную идеальность, необычайно-красивый и богатый человѣкъ, это—Русскій Крестьянинъ. Это онъ, онъ выносилъ въ своихъ глубинахъ и тѣни Боговъ Славянскихъ, Боговъ Свѣтлоглазыхъ, имъ же нѣсть числа, и великую мысль о стихійномъ захватѣ необозримыхъ, несчетныхъ равнинъ и лѣсовъ, и вѣчевой колоколъ гулкихъ былинъ, и свирѣльную пѣсню въ содружествѣ бѣшеной пляски, и сказку, перемѣнчивую, какъ оборотень, переливчатую, какъ воды разливной рѣки,—это онъ безъ конца пронзаетъ Землю сохой, прислушивается къ говорамъ Природы, создаетъ загадки и заговоры, выбрасываетъ на песчаное прибрежье, какъ нѣкое морское чудо, загадку своей исторической судьбы, первородной и единственной въ лѣтописяхъ Міра. Среди Русскихъ народныхъ заговоровъ особенно означителенъ и волшебно зеркаленъ «Заговоръ на зеленую дуброву». Вотъ онъ, возсозданный въ ритмѣ.
Я по острову хожу,[1] |
- ↑ Заговор на зелёную дуброву — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)
И напрасно он молит сроку, чтоб ему — за грехи попрощаться, за силу убитую, и о крови промолвить слова. С беспощадностью Каменного Гостя ни минуты не дает Смерть Добрыне. И Оника Воин будет так же молить Смерть прекрасную, беспосульную и безродную, но и для него счет составлен, роспись дней.
Больше нет ни лет, ни месяцев, ни времени, |
Так же и все Витязи, дойдя в бореньи с земною силой до полной победительности, непременно захотят, в Славянской своей удали, схватиться с силой Нездешней, и будут рубить Неведомых, а разрубленные будут удваиваться в числе и силе, пока не окаменеет безрассудная стремительность, зашедшая за полюс Человеческого. И будут Витязи застывшими камнями.
Преступление, Горе, Смерть — Славянская греза помнит и знает этих Темных Ангелов, окруженных страшным сиянием. Но вдруг оторвемся от топей, трясин, от уродства и трупного цвета. Отойдем от черных дорожных столбов, указующих на роковое и запретное. Славянская мысль, в своей всеобъемлющести, хорошо их знает, но Славянский лик, как лик Мексиканского бога Ветров, Кветцалькоатля, не темный, а светлый, он Изумрудно-Перистый Змей, его глаза — узывчивость светлых глубин, его волосы — золотые струны солнечных лучей. Дух жизни и дух Возрождения, Восстания из мертвых — в великой Славянской душе.
Есть в неоглядных пространствах придавленный нуждой, но, будучи отрешен от временного и случайного, будучи возведен в свою естественную идеальность, необычайно-красивый и богатый человек, это — Русский Крестьянин. Это он, он выносил в своих глубинах и тени Богов Славянских, Богов Светлоглазых, им же несть числа, и великую мысль о стихийном захвате необозримых, несчетных равнин и лесов, и вечевой колокол гулких былин, и свирельную песню в содружестве бешеной пляски, и сказку, переменчивую, как оборотень, переливчатую, как воды разливной реки, — это он без конца пронзает Землю сохой, прислушивается к говорам Природы, создает загадки и заговоры, выбрасывает на песчаное прибрежье, как некое морское чудо, загадку своей исторической судьбы, первородной и единственной в летописях Мира. Среди Русских народных заговоров особенно означителен и волшебно зеркален «Заговор на зеленую дуброву». Вот он, воссозданный в ритме.
Я по острову хожу,[1] |
- ↑ Заговор на зелёную дуброву — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)