Тамъ, гдѣ горъ взнеслися груды,
Гдѣ живутъ и любятъ Жмуды,—
И живутъ, и умираютъ,—
Есть высокая гора.
Анафелясъ называютъ
Эту срывность, и вѣщаютъ,
Что кому пришла пора,
Кто дойдетъ до завершенья
И помретъ,
Тотъ, какъ бѣлое видѣнье,
Къ этой срывности идетъ.
Долженъ кверху онъ взбираться,
По уступамъ вверхъ цѣпляться,
Чтобы въ жизни дать отчетъ.
Чѣмъ богаче, тѣмъ труднѣе,
Потому что тяжелѣе.
Чѣмъ бѣднѣе, тѣмъ скорѣй,
Меньше тяжесть—легче съ ней.
Вотъ богатый изловчился,
Наготовилъ лѣстницъ онъ,
Въ когти-крючья нарядился,
Онъ когтями надѣленъ,
Вотъ подползъ и уцѣпился,
И для скорости, въ запасъ,
Онъ коней пригналъ какъ разъ.
Но, взойдя до половины,
Онъ услышалъ звоны струнъ,
И заржалъ, летя съ стремнины,
Конскій вспугнутый табунъ.
Когти-крючья подломились,
И пока летѣлъ онъ внизъ,
Въ звѣроликаго вонзились,
И шипами въ немъ зажглись.
Безъ когтей онъ долженъ снова
Въ трудный тотъ ползти предѣлъ.
А бѣднякъ, не молвя слова,
Словно перышко взлетѣлъ.
Змѣй Визунасъ подъ горою,
На вершинѣ Богъ въ зарѣ.
Счастье тамъ возьметъ безъ бою
Кто восходитъ—лишь собою.
И ведетъ борьбу съ змѣею
Кто сорвался на горѣ.
8. ЦАРИЦА БАЛТІЙСКИХЪ ВОДЪ.
Въ глубинѣ блѣдноводной Балтійскаго моря
Возносился когда-то янтарный дворецъ
Синеокой царицы Юраты.
Стѣны были въ чертогахъ—чистѣйшій янтарь,
Золотые пороги, алмазные окна,
Потолки же изъ рыбьихъ чешуй.
И звучали въ чертогахъ глубинныхъ напѣвы,
И въ русалочьихъ пляскахъ мерцали тамъ дѣвы,
Взглядъ у каждой—одинъ поцѣлуй.
Въ глубинѣ блѣдноводной Балтійскаго моря
Разослала однажды Юрата всѣхъ щукъ
Извѣстить всѣхъ богинь знаменитыхъ,
Что пожаловать къ пиру ихъ проситъ она,
И совѣтъ учинить о значительномъ дѣлѣ,
О великой неправдѣ одной.
И богини въ чертогахъ царицы Юраты
Пировали, наряды ихъ были богаты,
И держали совѣтъ подъ Луной.
«Вамъ извѣстно, подруги,—сказала Юрата,—
Что властитель Земли и Небесъ, и Морей,
Мои всесильный отецъ Праамжимасъ
Поручилъ мнѣ всѣ воды и жителей ихъ,
Всѣмъ вамъ знать, учинила-ль кому я обиду,
Было счастіе въ кротости водъ.
Но явился Цаститисъ, рыбакъ вѣроломный,
Надъ рѣкою онъ Свентой сидитъ, и, нескромный,
Онъ для рыбъ моихъ сѣти плететъ.
«Вамъ извѣстно, что даже и я не ловлю ихъ,
Тот же текст в современной орфографии
7. АНАФЕЛЯС
Там, где гор взнеслися груды,
Где живут и любят Жмуды, —
И живут, и умирают, —
Есть высокая гора.
Анафеляс называют
Эту срывность, и вещают,
Что кому пришла пора,
Кто дойдет до завершенья
И помрет,
Тот, как белое виденье,
К этой срывности идет.
Должен кверху он взбираться,
По уступам вверх цепляться,
Чтобы в жизни дать отчет.
Чем богаче, тем труднее,
Потому что тяжелее.
Чем беднее, тем скорей,
Меньше тяжесть — легче с ней.
Вот богатый изловчился,
Наготовил лестниц он,
В когти-крючья нарядился,
Он когтями наделен,
Вот подполз и уцепился,
И для скорости, в запас,
Он коней пригнал как раз.
Но, взойдя до половины,
Он услышал звоны струн,
И заржал, летя с стремнины,
Конский вспугнутый табун.
Когти-крючья подломились,
И пока летел он вниз,
В звероликого вонзились,
И шипами в нём зажглись.
Без когтей он должен снова
В трудный тот ползти предел.
А бедняк, не молвя слова,
Словно перышко взлетел.
Змей Визунас под горою,
На вершине Бог в заре.
Счастье там возьмет без бою
Кто восходит — лишь собою.
И ведет борьбу с змеею
Кто сорвался на горе.
8. ЦАРИЦА БАЛТИЙСКИХ ВОД
В глубине бледноводной Балтийского моря
Возносился когда-то янтарный дворец
Синеокой царицы Юраты.
Стены были в чертогах — чистейший янтарь,
Золотые пороги, алмазные окна,
Потолки же из рыбьих чешуй.
И звучали в чертогах глубинных напевы,
И в русалочьих плясках мерцали там девы,
Взгляд у каждой — один поцелуй.
В глубине бледноводной Балтийского моря
Разослала однажды Юрата всех щук
Известить всех богинь знаменитых,
Что пожаловать к пиру их просит она,
И совет учинить о значительном деле,
О великой неправде одной.
И богини в чертогах царицы Юраты
Пировали, наряды их были богаты,
И держали совет под Луной.
«Вам известно, подруги, — сказала Юрата, —
Что властитель Земли и Небес, и Морей,
Мои всесильный отец Праамжимас
Поручил мне все воды и жителей их,
Всем вам знать, учинила ль кому я обиду,
Было счастье в кротости вод.
Но явился Цаститис, рыбак вероломный,
Над рекою он Свентой сидит, и, нескромный,
Он для рыб моих сети плетет.
«Вам известно, что даже и я не ловлю их,
