— Я знаю слово въ слово все, что вы можете сказать, я и не говорю, что они были одинаковы. Одинъ попалъ въ такія условія, которыя противодѣйствовали его природнымъ склонностямъ, другой въ такія, которыя способствовали ихъ развитію. И поэтому одинъ превратился въ довольно самовластнаго, упрямаго, надменнаго стараго демократа, другой въ самовластнаго, упрямаго стараго деспота. Если бы они оба владѣли плантаціями въ Луизіанѣ, они были бы похожи другъ на друга, какъ двѣ старыя пули, вылитыя въ одну форму.
— Какой вы непочтительный! — замѣтила миссъ Офелія.
— Я не хотѣлъ сказать имъ ничего обиднаго, — отвѣчалъ Сентъ-Клеръ, — но вѣдь вы знаете, что чувство почтительности не особенно развито у меня. Но вернемся къ моему разсказу.
Отецъ умеръ и оставилъ все состояніе намъ, двумъ братьямъ, съ тѣмъ чтобы мы раздѣлились, какъ хотимъ. Нѣтъ человѣка на свѣтѣ болѣе благороднаго и великодушнаго, чѣмъ Альфредъ во всемъ, что касается равныхъ ему; мы съ нимъ отлично устроили дѣлежъ, безъ единаго неласковаго слова или чувства. Мы рѣшили управлять плантаціей вмѣстѣ. Альфредъ, который былъ вдвое дѣятельнѣе и энергичнѣе меня, увлекся хозяйствомъ и велъ его удивительно успѣшно.
Года черезъ два я убѣдился, что не могу быть его товарищемъ въ этомъ дѣлѣ. Имѣть въ своемъ распоряженіи семьсотъ человѣкъ, которыхъ я не могъ узнать лично, изъ которыхъ я не могъ заинтересоваться каждымъ въ отдѣльности, покупать, продавать, кормить ихъ и гонять ихъ на работу, какъ рогатый скотъ, подчинять ихъ военной дисциплинѣ; постоянно думать о томъ, какой минимумъ жизненныхъ удобствъ можно имъ предоставить, чтобы не лишить ихъ работоспособности, необходимость держать приказчиковъ и надсмотрщиковъ, необходимость плети, какъ перваго, послѣдняго и единственнаго аргумента, — все это было мнѣ въ высшей степени тяжело и непріятно; а когда я вспоминалъ, какъ высоко цѣнила мать человѣческую душу — мнѣ становилось прямо страшно.
Совершенно нелѣпо толковать о томъ, что негры живутъ счастливо въ неволѣ. Я до сихъ поръ не могу хладнокровно слушать, какъ нѣкоторые изъ вашихъ сѣверянъ стараются оправдать наши грѣхи, толкуя о благополучіи невольниковъ. Намъ это лучше извѣстно. Развѣ можно повѣрить, что какой-нибудь живой человѣкъ находитъ пріятнымъ работать цѣлый день съ утренней зари до поздняго вечера, подъ постояннымъ наблюденіемъ хозяина, не смѣя сдѣлать ни одного свободнаго движенія,
— Я знаю слово в слово всё, что вы можете сказать, я и не говорю, что они были одинаковы. Один попал в такие условия, которые противодействовали его природным склонностям, другой в такие, которые способствовали их развитию. И поэтому один превратился в довольно самовластного, упрямого, надменного старого демократа, другой в самовластного, упрямого старого деспота. Если бы они оба владели плантациями в Луизиане, они были бы похожи друг на друга, как две старые пули, вылитые в одну форму.
— Какой вы непочтительный! — заметила мисс Офелия.
— Я не хотел сказать им ничего обидного, — отвечал Сент-Клер, — но ведь вы знаете, что чувство почтительности не особенно развито у меня. Но вернемся к моему рассказу.
Отец умер и оставил всё состояние нам, двум братьям, с тем чтобы мы разделились, как хотим. Нет человека на свете более благородного и великодушного, чем Альфред во всём, что касается равных ему; мы с ним отлично устроили дележ, без единого неласкового слова или чувства. Мы решили управлять плантацией вместе. Альфред, который был вдвое деятельнее и энергичнее меня, увлекся хозяйством и вел его удивительно успешно.
Года через два я убедился, что не могу быть его товарищем в этом деле. Иметь в своем распоряжении семьсот человек, которых я не мог узнать лично, из которых я не мог заинтересоваться каждым в отдельности, покупать, продавать, кормить их и гонять их на работу, как рогатый скот, подчинять их военной дисциплине; постоянно думать о том, какой минимум жизненных удобств можно им предоставить, чтобы не лишить их работоспособности, необходимость держать приказчиков и надсмотрщиков, необходимость плети, как первого, последнего и единственного аргумента, — всё это было мне в высшей степени тяжело и неприятно; а когда я вспоминал, как высоко ценила мать человеческую душу — мне становилось прямо страшно.
Совершенно нелепо толковать о том, что негры живут счастливо в неволе. Я до сих пор не могу хладнокровно слушать, как некоторые из ваших северян стараются оправдать наши грехи, толкуя о благополучии невольников. Нам это лучше известно. Разве можно поверить, что какой-нибудь живой человек находит приятным работать целый день с утренней зари до позднего вечера, под постоянным наблюдением хозяина, не смея сделать ни одного свободного движения,
