Какъ любилъ я, какъ люблю я эту робость первыхъ встрѣчъ,
Эту бѣглость поцѣлуя и прерывистую рѣчь!
Какъ люблю я, какъ любилъ я эти милыя слова, —
Ихъ напѣвъ не позабылъ я, ихъ душа во мнѣ жива.
Я отъ ласковыхъ признаній, я отъ нѣжныхъ просьбъ отвыкъ,
Сталъ мнѣ близокъ крикъ желаній, страсти яростный языкъ,
Всѣ слова, какія мучатъ воспаленныя уста,
Въ часъ, когда безстыдству учатъ — темнота и нагота!
Изъ восторговъ и уныній я влекусь на голосъ твой,
Какъ изгнанникъ, на чужбинѣ услыхавшій зовъ родной.
Здѣсь въ саду, гдѣ дышатъ тѣни, здѣсь, гдѣ въ сумракѣ свѣтло,
Быстрой поступью мгновеній вновь былое подошло.
Как любил я, как люблю я эту робость первых встреч,
Эту беглость поцелуя и прерывистую речь!
Как люблю я, как любил я эти милые слова, —
Их напев не позабыл я, их душа во мне жива.
Я от ласковых признаний, я от нежных просьб отвык,
Стал мне близок крик желаний, страсти яростный язык,
Все слова, какие мучат воспаленные уста,
В час, когда бесстыдству учат — темнота и нагота!
Из восторгов и уныний я влекусь на голос твой,
Как изгнанник, на чужбине услыхавший зов родной.
Здесь в саду, где дышат тени, здесь, где в сумраке светло,
Быстрой поступью мгновений вновь былое подошло.
