Вскрикнешь ты отъ жгучей боли,
Вдругъ повергнутый во мглу!
И когда за темной Гелой
Ты сойдешь къ зловѣщимъ снамъ, —
Я предамъ, со смѣхомъ, тѣло
Всѣмъ распятьямъ! всѣмъ цѣпямъ!
Пусть въ пещерѣ ядъ змѣиный
Жжетъ лицо мнѣ, — я въ бреду
Буду пѣть съ моей Сигиной:
Бальдеръ! Бальдеръ! ты въ аду!
Не вотще вѣщали норны
Мнѣ таинственный обѣтъ.
Въ пыткахъ вспомнитъ духъ упорный:
Нѣтъ! не вѣченъ въ мірѣ свѣтъ!
День настанетъ: огнебоги
Сломятъ мощь небесныхъ силъ,
Рухнутъ Одина чертоги,
Рухнетъ древній Игдразилъ.
Выше радуги священной
Встанетъ зарево огня, —
Но послѣдній царь вселенной,
Сумракъ! сумракъ! — за меня.
Вскрикнешь ты от жгучей боли,
Вдруг повергнутый во мглу!
И когда за темной Гелой
Ты сойдешь к зловещим снам, —
Я предам, со смехом, тело
Всем распятьям! всем цепям!
Пусть в пещере яд змеиный
Жжет лицо мне, — я в бреду
Буду петь с моей Сигиной:
Бальдер! Бальдер! ты в аду!
Не вотще вещали норны
Мне таинственный обет.
В пытках вспомнит дух упорный:
Нет! не вечен в мире свет!
День настанет: огнебоги
Сломят мощь небесных сил,
Рухнут Одина чертоги,
Рухнет древний Игдразил.
Выше радуги священной
Встанет зарево огня, —
Но последний царь вселенной,
Сумрак! сумрак! — за меня.
