Къ стоцвѣтнымъ стекламъ, къ окнамъ вѣщихъ книгъ,
И увидалъ сквозь нихъ просторы и сіянья,
Лучей и формъ безвѣстныхъ сочетанья,
Услышалъ странныя, родныя имена…
И годы я стоялъ, безумный, у окна.
Любуясь солнцами, моя душа ослѣпла,
Лучи ее прожгли до глубины, до дна,
И всѣ мои мечты распались горстью пепла.
О, еслибъ все забыть, быть вольнымъ, одинокимъ,
Въ торжественной тиши раскинутыхъ полей,
Итти своимъ путемъ, безцѣльнымъ и широкимъ,
Безъ будущихъ и прошлыхъ дней.
Срывать цвѣты, мгновенные какъ маки,
Впивать лучи, какъ первую любовь,
Упасть, и умереть, и утонуть во мракѣ,
Безъ горькой радости воскреснуть вновь и вновь!
1902.
К стоцветным стеклам, к окнам вещих книг,
И увидал сквозь них просторы и сиянья,
Лучей и форм безвестных сочетанья,
Услышал странные, родные имена…
И годы я стоял, безумный, у окна.
Любуясь солнцами, моя душа ослепла,
Лучи ее прожгли до глубины, до дна,
И все мои мечты распались горстью пепла.
О, если б все забыть, быть вольным, одиноким,
В торжественной тиши раскинутых полей,
Идти своим путем, бесцельным и широким,
Без будущих и прошлых дней.
Срывать цветы, мгновенные как маки,
Впивать лучи, как первую любовь,
Упасть, и умереть, и утонуть во мраке,
Без горькой радости воскреснуть вновь и вновь!
1902.
