та. Въ человѣкѣ оно такимъ не бываетъ: въ немъ невозможно ни сознаніе безъ сознаваемаго, ни сознаваемое безъ сознанія; эти элементы, не соединяясь взаимно, не существуютъ для человѣка.
Если же сознаніе принимается у насъ конкретно; то оно есть единственное начало всего, что человѣкъ мыслитъ, что чувствуетъ, чего желаетъ и къ чему стремится; потому что сознаніе обнимаетъ и усвояетъ всѣ формы нашей жизни. Въ этомъ отношеніи оно имѣетъ важное преимущество предъ тѣми началами Философіи, которыми выражается какая нибудь одна сторона нашего бытія. Извѣстно, что начала чувства рѣдко бываютъ въ гармоніи съ законами ума; a начала ума не даютъ ни какой цѣны внушеніямъ чувства. Извѣстно тажже, что Философы, основывавшіеся на началахъ умственныхъ, выводили изъ нихъ и правила нравственной дѣятельности, и религіозныя стремленія сердца, а потому лишали самостоятельности самое лучшее и благороднѣйшее въ человѣкѣ. Эти противорѣчія и несообразности въ основаніяхъ, проистекающихъ изъ частныхъ отраслей нашей жизни, примиряются сами собою въ сознаніи; потому что сознаніе есть общее доказательство ихъ бытія и общая порука за большую или меньшую очевидность ихъ предпиcaнiй. Въ сознаніи нѣтъ исключеній: все сознаваемое находится въ немъ и принадлежитъ ему, какъ бытіе дѣйствительное. Посему Философія, основывающаяся на сознаніи, не можетъ допу-
