можетъ написать, а живописецъ нарисовать, что имъ угодно, если только они свѣдущи въ своемъ искусствѣ; одинаково легко возможно начертать все въ человѣческомъ духѣ тому, кто свѣдущъ въ искусствѣ обученія. И если это не бываетъ такъ, то навѣрное не доска въ томъ виновата (за исключеніемъ случая, если она неровна), но неумѣніе писца или рисовальщика. Разница здѣсь только та, что на доскѣ могутъ быть проводимы линіи, насколько позволятъ предѣлы доски; въ духѣ же сколь бы ни вписывать и впечатлѣвать, никогда нельзя найти предѣла, ибо человѣческій духъ (какъ раньше упомянуто) безконеченъ.
10. Мѣтко также сравненіе нашего мозга,—мастерской мысли,—съ воскомъ, въ который втискивается печать, или изъ котораго лѣпятъ фигуры. Ибо, какъ воскъ, принимающій всякую форму, допускаетъ во всякомъ родѣ формовку и передѣлку, такъ точно и мозгъ, отпечатлѣвая въ себѣ изображенія всѣхъ вещей, принимаетъ въ себя все, что находится въ цѣломъ мірѣ.[1] Этимъ самымъ въ то же время вполнѣ хорошо обозна-
- ↑ Вульгарноо сравненіе это въ сущности нельзя признать ни удачнымъ, ни вѣрнымъ; но то, что яснымъ кажется для нашего времени, при современномъ состояніи науки о душѣ, конечно, было лишь предметомъ гадательныхъ гипотезъ и сравненій 200 лѣтъ тому назадъ. По смыслу рѣчи видно, что приводимое сравненіе было ходячимъ и общеизвѣстнымъ во времена Коменскаго, вотъ по чему онъ и обращается къ нему въ своихъ разъясненіяхъ. Тѣмъ не менѣе сравненіе это даетъ Коменскому поводъ высказать столь глубокій и вѣрный взглядъ на психическій процессъ возникновенія умственныхъ образовъ въ нашей душѣ, на воспріятія впечатлѣній и значеніе ихъ въ нашемъ умственномъ развитіи, что тѣже взгляды, какъ открытія, излагались позднѣе представителями современной психологіи. Такъ слѣды (Spuren) впечатлѣній, на которыя опирается вся Бенекіанская теорія психическаго развитія человѣка, суть не что иное, какъ отпе-
ствуютъ раньше всякаго воспитанія, составляя какъ бы примитивное содержаніе духа; а здѣсь К. согласенъ съ мнѣніемъ, что душа есть tabula rasa, чистый, неисписанный листъ бумаги, на которомъ еще ничего нѣтъ, но на которомъ все можно написать. Въ послѣднемъ взглядѣ человѣческая природа является безъ всякаго прирожденнаго матеріала для развитія. Но противорѣчіе это лишь кажущееся. Во первыхъ, по мысли Коменскаго, намъ прирождены не готовыя понятія, не опредѣленныя идеи и развившіяся склонности, а лишь сѣмена ихъ, слѣдовательно, врождены чистая возможность развитія—не болѣе, это и есть tabula rasa (см. далѣе глава VI); во вторыхъ, когда Коменскій говоритъ, что въ душѣ возможно все начертать, то здѣсь онъ, очевидно, предполагаетъ: все изъ того, сѣмена или возможность чего прирождены человѣку,—иначе: что свойственно природѣ человѣка, съ ея естественными основаніями и задатками. Здѣсь примѣнимъ его девизъ: Omnia sponte fluant, absit violentia rebus.
