всѣхъ вещей одинаково непреложенъ (Cup. 13, 18). И такъ какъ человѣкъ ничего не имѣетъ, что было бы подобно ему, кромѣ Того, по образу котораго человѣкъ сотворенъ, то и слѣдуетъ, что нѣтъ ничего, что наиболѣе увлекало бы его желанія, кромѣ того источника, изъ котораго онъ самъ произошелъ; только бы познаніе это было достаточно отчетливо.
19. Это видно также и изъ примѣра язычниковъ, которые, не бывъ научены словомъ Божіимъ, слѣдуя единственно скрытому инстинкту природы, познали божество, поклонялись ему и призывали его, хотя они и ошибались въ существѣ и смыслѣ поклоненія. «Всѣ люди имѣютъ понятіе о богахъ и всѣ предоставляютъ высшее мѣсто извѣстному божественному существу», говоритъ Аристотель[1]. А Сенека пишетъ: «Почитаніе боговъ заключается, во-первыхъ, въ вѣрѣ въ боговъ,—во-вторыхъ, въ усвоеніи имъ величія и милосердія, безъ котораго не мыслимо ни какое величіе,—наконецъ, въ признаніи, что они управляютъ міромъ, всѣмъ располагаютъ, какъ своею державою, и заботятся о сохраненіи человѣческаго рода»[2]. Какъ близко это къ тому, что говорилъ апостолъ (Евр. XI, 6): «Безъ вѣры невозможно угодить Богу, ибо надобно, чтобы приходящій къ Богу вѣровалъ, что Онъ есть и ищущимъ Его воздастъ».
20. Платонъ же говоритъ (въ Тимеѣ): «Богъ есть высшее благо, превыше всякаго существа и всякой природы, къ которому все стремится». Это—(что Богъ есть высшее благо, къ которому все стремится) до того несомнѣнно, что Цицеронъ могъ сказать: «Первая учительница благочестія есть природа»[3]. А Лактанцій пишетъ: Такъ какъ мы сотворены съ назначеніемъ оказывать создавшему насъ Богу истинное и справедливое послушаніе, то намъ остается только искать Его, слѣдовать Ему.» Чрезъ эту связь благочестія мы соединены и связаны съ Богомъ, и даже сама религія имѣетъ отъ того названіе.
21. Хотя слѣдуетъ признать, что естественное стремленіе къ Богу, какъ къ высшему благу, до такой степени извратилось и сбилось на ложный путь, что никто не въ состояніи
