и поздно. Почему же въ научномъ саду (in literario horto) будемъ терпѣть мы дарованія только одного рода,—скороспѣлыя и мимолетныя? Никто да не устраняется отъ школы, развѣ уже кому Богъ отказалъ въ смыслѣ и разумѣніи.
5. Такъ же точно не можетъ быть приведено достаточныхъ основаній для того, чтобы вообще устранять женскій полъ (о которомъ я здѣсь въ особенности упоминаю) отъ изученія мудрости (будетъ ли она передаваться на латинскомъ, или на родномъ языкѣ), ибо женщины, какъ и мужчины, созданы по образу и подобію Божію, одинаково съ ними онѣ соучастницы благодати и будущей жизни, одинаково одарены живымъ и воспріимчивымъ для мудрости умомъ (часто даже болѣе, чѣмъ нашъ полъ); одинаково открытъ имъ доступъ къ высокимъ званіямъ, такъ какъ и самъ Богъ часто избиралъ женщинъ для управленія народовъ, для сообщенія весьма полезныхъ совѣтовъ царямъ и начальникамъ, для служенія врачебному искусству и для другихъ полезныхъ человѣческому роду дѣлъ; наконецъ, избирались онѣ и для пророческаго служенія, и для обличенія священниковъ и епископовъ. Итакъ, зачѣмъ же мы допускаемъ ихъ къ азбукѣ, а затѣмъ отъ книгъ отстраняемъ? Боимся ли мы ихъ легкомыслія? Но чѣмъ болѣе мы предаемся размышленію, тѣмъ меньше мѣста для легкомыслія, которое обыкновенно является отъ пустоты духа.
6) Впрочемъ, не всякую книжную дребедень (librorum farrago) должно предлагать имъ (равно какъ и юношеству другаго пола; слѣдуетъ сожалѣть, что этого до сихъ поръ не избѣгали болѣе предусмотрительно); но давать такія книги, изъ которыхъ онѣ могли бы всегда черпать вмѣстѣ съ истиннымъ познаніемъ Бога и его твореній—также истинную добродѣтель и благочестіе.
7. Итакъ, пусть никто не противопоставляетъ мнѣ слово апостола: «не позволяю учить женѣ» (1 Тим. II, 12), или слова Ювенала изъ 6-й сатиры: «пусть жена, соединенная съ тобою узами супружества, не учится искусству говорить, или красно развивать короткую мысль въ закругленной рѣчи; не слѣдуетъ ей знать всѣ повѣствованія», или то, что говоритъ Ипполитъ у Еврипида: «я ненавижу ученую женщину; я никогда не потерплю въ моемъ домѣ такой, которая бы знала болѣе, чѣмъ сколько женщинѣ потребно знать. Ибо
