говоритъ, въ колыбели зарѣзала.»—Онъ разсердился на сестру, собралъ сходъ, и говоритъ: «братцы мои! что вы мнѣ присовѣтуете съ сестрой дѣлать? И всѣ бѣды и всѣ вины ей прощалъ: вопервыхъ любаго коня, вовторыхъ любаго вола, вътретьихъ любаго дѣтища зарѣзала.» Народъ и присовѣтовалъ: дай ей, говоритъ, топоръ; коли она свои руки отрубитъ, то она твоего дѣтища зарѣзала; коли она своихъ рукъ не отрубитъ, то не она твоего дѣтища зарѣзала.—Дали ей топоръ; она и говоритъ: «нѣтъ, говоритъ, братецъ родимый! я своихъ рукъ не могу рубить; а коли хотите, рубите сами». Братъ топоръ взялъ, руки ей отрубилъ, одѣлъ ее въ шубеночку, подпоясалъ и послалъ со двора: «ступай, куда хочешь»—
Она ходила, ходила, ходила и пришла въ царскій садъ; перелѣзла кой-какъ черезъ плетень и стала жить въ саду; захотѣлось ей поѣсть, она яблочки надкусывала: сорвать ей нельзя, рукъ нѣтъ. Царскій сынъ гулялъ и видитъ, что у нихъ яблочки надкусанныя. Приходитъ, отцу-матери сказываетъ: «батенька-маменька! что это у насъ въ лѣсу за звѣрокъ такой? Яблочки не сорваны, а надкусаны. Знать какой-нибудь звѣрокъ, говоритъ, есть. Батенька и маменька, говоритъ, позвольте мнѣ, говоритъ, погулять съ собачками.»—Отецъ позволилъ.
Пошелъ онъ гулять; ходилъ, ходилъ по саду съ собачками и пришелъ къ малинѣ; тутъ такъ пристали собачки, брешутъ (лаютъ). Онъ и говоритъ: «скажи, кто есть христіанинъ? Коли старая старушка, будь мнѣ бабушка. Коли молодая молодушка, будь мнѣ тетушка; коли красная дѣвица, будь мнѣ невѣста. А коли не выйдешь, такъ я собачками затравлю!» Вотъ она и вышла, и такая-то прекрасавица дѣвушка, только безъ рукъ. Привелъ онъ ее къ отцу къ матери; проситъ у отца-матери позволенья жениться. Они своего сына уговаривать: мы тебѣ возьмемъ съ имѣньемъ, богатую, а эта безру-
говорит, в колыбели зарезала.» — Он рассердился на сестру, собрал сход, и говорит: «братцы мои! что вы мне присоветуете с сестрой делать? И все беды и все вины ей прощал: во-первых любого коня, во-вторых любого вола, в-третьих любого детища зарезала.» Народ и присоветовал: дай ей, говорит, топор; коли она свои руки отрубит, то она твоего детища зарезала; коли она своих рук не отрубит, то не она твоего детища зарезала. — Дали ей топор; она и говорит: «нет, говорит, братец родимый! я своих рук не могу рубить; а коли хотите, рубите сами». Брат топор взял, руки ей отрубил, одел её в шубёночку, подпоясал и послал со двора: «ступай, куда хочешь» —
Она ходила, ходила, ходила и пришла в царский сад; перелезла кой-как через плетень и стала жить в саду; захотелось ей поесть, она яблочки надкусывала: сорвать ей нельзя, рук нет. Царский сын гулял и видит, что у них яблочки надкусанные. Приходит, отцу-матери сказывает: «батенька-маменька! что это у нас в лесу за зверёк такой? Яблочки не сорваны, а надкусаны. Знать какой-нибудь зверёк, говорит, есть. Батенька и маменька, говорит, позвольте мне, говорит, погулять с собачками.» — Отец позволил.
Пошёл он гулять; ходил, ходил по саду с собачками и пришёл к малине; тут так пристали собачки, брешут (лают). Он и говорит: «скажи, кто есть христианин? Коли старая старушка, будь мне бабушка. Коли молодая молодушка, будь мне тётушка; коли красная девица, будь мне невеста. А коли не выйдешь, так я собачками затравлю!» Вот она и вышла, и такая-то прекрасавица девушка, только без рук. Привёл он её к отцу к матери; просит у отца-матери позволенья жениться. Они своего сына уговаривать: мы тебе возьмём с именьем, богатую, а эта безру-
