Нянька простояла шестеро сутокъ; столько на товаръ не смотрѣла, сколько на этого мальчика: добрѐ хорошо онъ на гусляхъ играетъ. Вотъ онъ посылаетъ свою дочь: «поди, моя дочь, посмотри, что они долго не йдутъ?» Дочь пошла, девять сутокъ простояла: Добрѐ онъ ей понравился: хорошо на гусляхъ играетъ.—Государь очень разгнѣвался: «что это они не йдутъ? Дай я самъ пойду!» Приходитъ. «Что вы, говоритъ, долго не йдете?»—Да вотъ, говоритъ, у нихъ товаръ хорошъ, да мальчикъ еще лучше: добрѐ на гуслахъ играетъ.—«Ну, когда онъ тебѣ понравился, мы его себѣ возьмемъ!» Взяли этого мальчика и приставили его за лошадьми ходить.
Государева дочь изъ окна на него все смотритъ. Добрѐ онъ ей понравился. «Ахъ, милый мой папашенька. Какого мы человѣка приставили за лошадьми ходить! Давай лучше велимъ ему кушанья носить!»—Когда вамъ, душенька, онъ понравился, возьмите!—Приноситъ онъ ей кушанья; она у него спрашиваетъ: мальчикъ, скажись, какого ты роду?—«Я, говоритъ, роду простаго.» Она ему отвѣчаетъ: нѣтъ, говоритъ, я вижу, вы роду не простаго.—Ну, онъ отвѣчаетъ: «я роду простаго.» Какъ васъ звать?—«Меня зовутъ Ангусей!»—Она ему опять отвѣчаетъ: нѣтъ, я вижу—вы роду не простаго, или господскаго или купеческаго или королевскаго!—Приноситъ онъ опять ей кушанья, она упала къ нему на колѣни, слезно плачетъ. «Слышишь ты, Ангусей, какого ты роду?»—Я вамъ, говоритъ, сказывалъ, что простаго; моя матушка бѣлье мыла, тѣмъ меня кормила.—Опять приноситъ онъ ей кушанье. Она пала къ нему на колѣни, говоритъ: «слышишь ты, Ангусей, скажи—какого ты роду?»—Что же, говоритъ, вамъ очень нужно узнать обо мнѣ?—Она ему отвѣчаетъ: «очень, говоритъ, я въ васъ влюбилась; если вы мнѣ скажете, какого вы роду, то я за васъ замужъ пойду!» Онъ ей сталъ разсказывать: я, говоритъ роду не простаго, а ко-
Нянька простояла шестеро суток; столько на товар не смотрела, сколько на этого мальчика: добре́ хорошо он на гуслях играет. Вот он посылает свою дочь: «поди, моя дочь, посмотри, что они долго не идут?» Дочь пошла, девять суток простояла: Добре́ он ей понравился: хорошо на гуслях играет. — Государь очень разгневался: «что это они не идут? Дай я сам пойду!» Приходит. «Что вы, говорит, долго не идёте?» — Да вот, говорит, у них товар хорош, да мальчик ещё лучше: добре́ на гуслях играет. — «Ну, когда он тебе понравился, мы его себе возьмём!» Взяли этого мальчика и приставили его за лошадьми ходить.
Государева дочь из окна на него всё смотрит. Добре́ он ей понравился. «Ах, милый мой папашенька. Какого мы человека приставили за лошадьми ходить! Давай лучше велим ему кушанья носить!» — Когда вам, душенька, он понравился, возьмите! — Приносит он ей кушанья; она у него спрашивает: мальчик, скажись, какого ты роду? — «Я, говорит, роду простого.» Она ему отвечает: нет, говорит, я вижу, вы роду не простого. — Ну, он отвечает: «я роду простого.» Как вас звать? — «Меня зовут Ангусей!» — Она ему опять отвечает: нет, я вижу — вы роду не простого, или господского или купеческого или королевского! — Приносит он опять ей кушанья, она упала к нему на колени, слёзно плачет. «Слышишь ты, Ангусей, какого ты роду?» — Я вам, говорит, сказывал, что простого; моя матушка бельё мыла, тем меня кормила. — Опять приносит он ей кушанье. Она пала к нему на колени, говорит: «слышишь ты, Ангусей, скажи — какого ты роду?» — Что же, говорит, вам очень нужно узнать обо мне? — Она ему отвечает: «очень, говорит, я в вас влюбилась; если вы мне скажете, какого вы роду, то я за вас замуж пойду!» Он ей стал рассказывать: я, говорит роду не простого, а ко-
