гоняетъ ихъ хозяинъ. Вдругъ русскій говоритъ кобылѣ: «ну, гонитъ за нами хозяинъ: не быть намъ живымъ обоимъ.»—Какъ подбѣжала кобыла къ рѣкѣ, бросилась со всѣхъ ногъ въ воду, на ту сторону выплываетъ, а хозяинъ къ этому берегу подъѣзжаетъ. Бросилась берегомъ противъ воды бѣжать. Она съ того берега на свою сторону бросилась; она ужь на томъ берегу, а хозяинъ съ того берегу опять за нею. Вдругъ бросилась опять съ этого берегу въ воду, когда переплыла на русскій берегъ. «Теперь смотри, русскій, онъ насъ не догонитъ. Будетъ тебѣ кричать, скажетъ тебѣ: «русскій, скажи: «чернобыль трава», ты молчи, то все позабудешь.» Когда жь кобылица переплываетъ на русскій берегъ, а хозяинъ на свой, видитъ хозяинъ, что не нагнать ему, и шумитъ ему: «русскій, скажи: чернобыль трава!» А онъ знаетъ: поѣхалъ молча.
Когда привезла его до русской границы, даже за русскую границу увезла, кобылица русскому говоритъ: «ну, русскій, слѣзай теперь съ меня и разбери чисто меня; узду, сѣдло сними. Я теперь къ хозяину не пойду: мнѣ у него живой не быть. Только смотри, русскій, (я тебѣ добра хочу и разуму научу), что ты знаешь, не сказывай никому; а какъ скажешь, двухъ минутъ не проживешь, помрешь!» Кобыла пошла въ заповѣдные луга, а русскій своей дорогой.
Когда жь приближается русскій къ Расеѣ (Россіи), подходитъ близко къ темному великому лѣсу; тутъ было великое озеро, продовольствіе для дикихъ птицъ. Вдругъ летитъ великое стадо дикихъ гусей. Задніе гуси вдругъ зашумѣли переднему: «давай садиться на этомъ озерѣ, тутъ пространно и сытно». А передній говоритъ: нѣтъ, говоритъ, полетимъ дальше! Тутъ хотя сытно, да тратно: много бьютъ. Мужикъ слухаетъ, что они говорятъ. Полетѣли они дальше, не сѣли. Вдругъ зашелъ онъ въ темный лѣсъ, увидалъ онъ превеликій
гоняет их хозяин. Вдруг русский говорит кобыле: «ну, гонит за нами хозяин: не быть нам живым обоим.» — Как подбежала кобыла к реке, бросилась со всех ног в воду, на ту сторону выплывает, а хозяин к этому берегу подъезжает. Бросилась берегом против воды бежать. Она с того берега на свою сторону бросилась; она уж на том берегу, а хозяин с того берегу опять за нею. Вдруг бросилась опять с этого берегу в воду, когда переплыла на русский берег. «Теперь смотри, русский, он нас не догонит. Будет тебе кричать, скажет тебе: «русский, скажи: «чернобыль трава», ты молчи, то всё позабудешь.» Когда ж кобылица переплывает на русский берег, а хозяин на свой, видит хозяин, что не нагнать ему, и шумит ему: «русский, скажи: чернобыль трава!» А он знает: поехал молча.
Когда привезла его до русской границы, даже за русскую границу увезла, кобылица русскому говорит: «ну, русский, слезай теперь с меня и разбери чисто меня; узду, седло сними. Я теперь к хозяину не пойду: мне у него живой не быть. Только смотри, русский, (я тебе добра хочу и разуму научу), что ты знаешь, не сказывай никому; а как скажешь, двух минут не проживёшь, помрёшь!» Кобыла пошла в заповедные луга, а русский своей дорогой.
Когда ж приближается русский к Расее (России), подходит близко к тёмному великому лесу; тут было великое озеро, продовольствие для диких птиц. Вдруг летит великое стадо диких гусей. Задние гуси вдруг зашумели переднему: «давай садиться на этом озере, тут пространно и сытно». А передний говорит: нет, говорит, полетим дальше! Тут хотя сытно, да тратно: много бьют. Мужик слухает, что они говорят. Полетели они дальше, не сели. Вдруг зашёл он в тёмный лес, увидал он превеликий
