рались до мелочей подражать другимъ, и потому жизнь была однообразна и скучна. Людей, ведущихъ себя нѣсколько иначе, чѣмъ другіе, если они не были какимъ нибудь начальствомъ, чуждались, называли оригиналами, затѣйниками, чудаками, вольнодумцами, и они были на плохомъ счету у начальства. Мелкіе чиновники, а ихъ было большинство въ городѣ, старались подражать по мѣрѣ силъ начальству и избѣгать того, чего начальство не любитъ. Нѣкоторую вольность въ поведеніи позволяли себѣ купцы. Конечно, имъ храбрость придавало излишнее подпитіе, но и ихъ выходки не выходили за предѣлы. Обычно это были нелѣпые пари, въ родѣ того, кто сильнѣе въ кулачномъ бою или кто съѣстъ больше пельменей или блиновъ или больше выпьетъ вина.
Въ городѣ не было никакихъ культурныхъ развлеченій. По вечерамъ обычно собирались въ гости другъ къ другу, гдѣ мужчины играли въ карты, а женщины разсуждали о дѣтяхъ, нарядахъ, прислугѣ и кухнѣ и перемывали косточки своимъ ближнимъ. Большимъ порокомъ тогдашняго чиновничества, по словамъ Ѳ. М. Рѣшетникова, было взяточничество, которое тщетно старались уничтожить наиболѣе энергичные губернаторы и архіереи; «безъ взятки», говоритъ Рѣшетниковъ, «нельзя было ничего получить и ничего добиться». Порокомъ купечества, по словамъ Мельникова-Печерскаго, былъ обманъ.
Предметами долгихъ разговоровъ были обычно свадьбы, крестины, похороны. Богатая свадьба была цѣлымъ событіемъ. Начинали къ ней готовиться задолго. Дѣвушки — подруги невѣсты по цѣлымъ недѣлямъ жили въ домѣ невѣсты и шили приданое. Во время шитья дѣвушки пѣли пѣсни, въ которыхъ прославляли не только жениха и невѣсту, но и тѣхъ гостей, кто дарилъ имъ «на пряники и орѣхи». Невѣста «выла» при разставаніи съ домомъ родителей, такъ какъ считалось неприличнымъ, если она не плакала, ибо въ такомъ случаѣ ее могли укорить въ неблагодарности къ родителямъ и въ слабой привязанности къ родному крову. На богатыя свадьбы собиралось столько народу, что женихъ и невѣста иногда съ трудомъ могли пробраться въ церковь. Въ церкви зрители вели себя свободно, забывая о святости мѣста, позволяли себѣ стоять бокомъ и даже
