ды объединяющаго просвѣщенія, вселенской культуры“. Этому идеалу „вселенской культуры“ Мережковскій не переставалъ служить ни на одной изъ стадій своего развитія.
И въ этомъ смыслѣ Мережковскій — одинъ изъ немногихъ y насъ писателей для взрослыхъ. Въ Россіи особенной заслугой считается быть популяризаторомъ уже кѣмъ-то когда-то сказанныхъ истинъ, и всѣ писатели (какъ всѣ журналы съ „Міромъ Божіимъ“ во главѣ) стремятся писать „для самообразованія“. При всей почтенности этой педагогической задачи, ревностное выполненіе ея всѣми просто уничтожило бы существованіе русской литературы. Мережковскій одинъ изъ двигателей, a не распространителей, онъ ставитъ вопросы, a не повторяетъ старые отвѣты, онъ писатель — европейскій, a не мѣстный, русскій. Книги Мережковскаго — для всего человѣчества, для всѣхъ вѣковъ, a не для узкаго, опредѣленнаго круга, потому что говорится въ нихъ о томъ, что важно для каждаго человѣка, когда бы онъ ни жилъ. И всѣ критики и всѣ оппоненты Мережковскаго, роковымъ образомъ оказываясь неспособными стать съ нимъ рядомъ, напасть на него лицомъ къ лицу, всякій разъ только рѣзче выставляли его значеніе, какъ говоряшаго что-то новое, еще никѣмъ не сказанное.
Въ заглавіи двухъ послѣднихъ книгъ Мережковскаго стоятъ слова Чортъ и Хамъ. Это два разныхъ имени одного и того же общаго намъ, съ Мережковскимъ, врага: срединности, пошлости, некультурности. Вотъ почему, какъ бы мы, глаголамые декаденты, не относились къ убѣжденіямъ Мережковскаго, принимая его вѣрованія и его доводы или отвергая и оспаривая ихъ, — мы всегда сознаемъ себя, если не соратниками, то союзниками съ нимъ. Мы часто говоримъ слова, противоположныя его словамъ, даже враждебныя ему, но мы понимаемъ и принимаемъ его. Напротивъ, слишкомъ многіе, которые на словахъ казались близкими ему, (напр., прежніе члены Религіозно-Философскихъ собраній), безнадежно были чужды ему по Духу, и не было y нихъ съ нимъ ничего общаго, кромѣ словъ. Мы, въ нашей враждѣ, можемъ гдѣ-то, въ какихъ-то дальнѣйшихъ путяхъ, нашихъ и его, еще сойтись съ нимъ. Тѣ — никогда не могли даже разслыхать его рѣчь, хотя думали, что стоятъ рядомъ съ нимъ или y ногъ его.
