цѣлый рядъ самыхъ разнообразныхъ ограниченій, которыя европейцамъ, несомнѣнно, показались бы даже излишне-стѣснительными, и, тѣмъ не менѣе, строго соблюдаются дикарями. Но при всемъ томъ, первобытные народы не въ силахъ выкармливать всѣхъ рождающихся дѣтей и тогда они прибѣгаютъ къ дѣтоубійству. Впрочемъ, не разъ было замѣчено, что какъ только имъ удается увеличить свои обычныя средства существованія, они тотчасъ же перестаютъ прибѣгать къ этому средству; вообще, родители очень неохотно подчиняются этому обычаю, и при первой возможности прибѣгаютъ ко всякаго рода компромиссамъ, лишь бы сохранить жизнь своихъ новорожденныхъ. Какъ уже было прекрасно указано моимъ другомъ Эли Реклю[1], они выдумываютъ ради этого счастливые и несчастные дни рожденія, чтобы пощадить хотя жизнь дѣтей, рожденныхъ въ счастливые дни; они всячески пытаются отложить умерщвленіе на нѣсколько часовъ и потомъ говорить, что если ребенокъ уже прожилъ сутки, ему суждено прожить всю жизнь[2]. Имъ слышатся крики маленькихъ дѣтей, будто бы доносящіеся изъ лѣса, и они утверждаютъ, что если послышится такой крикъ, онъ предвѣщаетъ несчастіе для цѣлаго рода; а такъ какъ у нихъ нѣтъ ни спеціалистовъ по „производству ангеловъ“, ни „яслей“, которыя помогали бы имъ отдѣлываться отъ дѣтей, то каждый изъ нихъ содрагается предъ необходимостью выполнить жестокій приговоръ, и потому они предпочитаютъ выставить младенца въ лѣсъ, чѣмъ отнять у него жизнь насильственнымъ образомъ. Дѣтоубійство поддерживается, такимъ образомъ, недостаткомъ знаній, а не жестокостью; и вмѣсто пичканья дикарей проповѣдями, миссіонеры сдѣлали бы гораздо лучше, если бы послѣдовали примѣру Веніаминова, который ежегодно, до глубокой старости, переплывалъ Охотское море на плохонькой шкунѣ, для посѣщенія тунгусовъ и камчадаловъ, или же путешествовалъ на собакахъ среди чукчей, снабжая ихъ хлѣбомъ и принадлежностями для охоты.
целый ряд самых разнообразных ограничений, которые европейцам, несомненно, показались бы даже излишне стеснительными, и, тем не менее, строго соблюдаются дикарями. Но при всём том, первобытные народы не в силах выкармливать всех рождающихся детей и тогда они прибегают к детоубийству. Впрочем, не раз было замечено, что как только им удаётся увеличить свои обычные средства существования, они тотчас же перестают прибегать к этому средству; вообще, родители очень неохотно подчиняются этому обычаю, и при первой возможности прибегают ко всякого рода компромиссам, лишь бы сохранить жизнь своих новорождённых. Как уже было прекрасно указано моим другом Эли Реклю[1], они выдумывают ради этого счастливые и несчастные дни рождения, чтобы пощадить хотя жизнь детей, рождённых в счастливые дни; они всячески пытаются отложить умерщвление на несколько часов и потом говорить, что если ребёнок уже прожил сутки, ему суждено прожить всю жизнь[2]. Им слышатся крики маленьких детей, будто бы доносящиеся из леса, и они утверждают, что если послышится такой крик, он предвещает несчастье для целого рода; а так как у них нет ни специалистов по «производству ангелов», ни «яслей», которые помогали бы им отделываться от детей, то каждый из них содрогается пред необходимостью выполнить жестокий приговор, и потому они предпочитают выставить младенца в лес, чем отнять у него жизнь насильственным образом. Детоубийство поддерживается, таким образом, недостатком знаний, а не жестокостью; и вместо пичканья дикарей проповедями, миссионеры сделали бы гораздо лучше, если бы последовали примеру Вениаминова, который ежегодно, до глубокой старости, переплывал Охотское море на плохонькой шхуне, для посещения тунгусов и камчадалов, или же путешествовал на собаках среди чукчей, снабжая их хлебом и принадлежностями для охоты.
