ждый за всѣхъ“ царствуетъ безусловно, до тѣхъ поръ, пока возникновеніе отдѣльной семьи не начнетъ разрушать родового единства. Но это правило не распространяется на сосѣдніе роды или племена, даже если они вступили въ союзъ для взаимной защиты. Каждое племя или родъ представляетъ отдѣльную единицу. Какъ у млекопитающихъ и у птицъ, территорія не остается нераздѣльной, а распредѣляется между отдѣльными семьями, такъ и у нихъ она распредѣляется между отдѣльными племенами, и за исключеніемъ военнаго времени, эти границы свято соблюдаются. Вступая на территорію сосѣдей, каждый долженъ показать, что онъ не имѣетъ дурныхъ намѣреній и чѣмъ громче онъ возвѣщаетъ о своемъ приближеніи, тѣмъ болѣе онъ пользуется довѣріемъ; если же онъ входитъ въ домъ, то долженъ оставить свой топоръ у входа. Но ни одинъ родъ не обязанъ дѣлиться своей пищей съ другими родами: онъ воленъ дѣлиться, или нѣтъ. Вслѣдствіе этого, вся жизнь первобытнаго человѣка распадается на два рода отношеній, и ее слѣдуетъ разсматривать съ двухъ различныхъ этическихъ точекъ зрѣнія: отношенія въ предѣлахъ рода и отношенія внѣ его; при чемъ (подобно нашему международному праву) „междуродовое“ право сильно отличается отъ обычнаго родового права. Вслѣдствіе этого, когда дѣло доходитъ до войны между двумя племенами, самыя возмутительныя жестокости по отношенію къ врагамъ могутъ разсматриваться, какъ нѣчто заслуживающее высокой похвалы. Такое двойственное пониманіе нравственности проходитъ, впрочемъ, чрезъ всю эволюцію человѣчества, и оно сохранилось вплоть до настоящаго времени. Мы, европейцы, кое-что сдѣлали,—не очень-то много, во всякомъ случаѣ,—чтобы избавиться отъ этой двойной нравственности; но нужно также сказать, что если мы, до извѣстной степени, распространили наши идеи солидарности—по крайней мѣрѣ въ теоріи—на цѣлую націю и отчасти также на другія націи, мы въ то же самое время ослабили узы солидарности въ предѣлахъ нашихъ націй, и даже въ предѣлахъ самой нашей семьи.
Появленіе отдѣльныхъ семей внутри рода неизбѣжнымъ образомъ нарушало установившееся единство. Семья—особнякъ—неизбѣжно ведетъ къ отдѣльной собственности и къ накопленію личнаго богатства. Мы ви-
ждый за всех» царствует безусловно, до тех пор, пока возникновение отдельной семьи не начнёт разрушать родового единства. Но это правило не распространяется на соседние роды или племена, даже если они вступили в союз для взаимной защиты. Каждое племя или род представляет отдельную единицу. Как у млекопитающих и у птиц, территория не остаётся нераздельной, а распределяется между отдельными семьями, так и у них она распределяется между отдельными племенами, и за исключением военного времени, эти границы свято соблюдаются. Вступая на территорию соседей, каждый должен показать, что он не имеет дурных намерений и чем громче он возвещает о своём приближении, тем более он пользуется доверием; если же он входит в дом, то должен оставить свой топор у входа. Но ни один род не обязан делиться своей пищей с другими родами: он волен делиться, или нет. Вследствие этого, вся жизнь первобытного человека распадается на два рода отношений, и её следует рассматривать с двух различных этических точек зрения: отношения в пределах рода и отношения вне его; причём (подобно нашему международному праву) «междуродовое» право сильно отличается от обычного родового права. Вследствие этого, когда дело доходит до войны между двумя племенами, самые возмутительные жестокости по отношению к врагам могут рассматриваться, как нечто заслуживающее высокой похвалы. Такое двойственное понимание нравственности проходит, впрочем, чрез всю эволюцию человечества, и оно сохранилось вплоть до настоящего времени. Мы, европейцы, кое-что сделали, — не очень-то много, во всяком случае, — чтобы избавиться от этой двойной нравственности; но нужно также сказать, что если мы, до известной степени, распространили наши идеи солидарности — по крайней мере в теории — на целую нацию и отчасти также на другие нации, мы в то же самое время ослабили узы солидарности в пределах наших наций, и даже в пределах самой нашей семьи.
Появление отдельных семей внутри рода неизбежным образом нарушало установившееся единство. Семья — особняк — неизбежно ведёт к отдельной собственности и к накоплению личного богатства. Мы ви-
