слѣдующимъ образомъ качества нормана, какъ они опредѣляются на основаніи сагъ:
„Открыто и мужественно дѣлать предстоящее ему дѣло, не страшась ни враговъ, ни недруговъ, ни судьбы… быть свободнымъ и отважнымъ во всѣхъ своихъ поступкахъ; быть ласковымъ и щедрымъ по отношенію къ друзьямъ и сородичамъ; быть суровымъ и грознымъ по отношенію къ врагамъ (т. е. къ тѣмъ, кто подпалъ подъ законъ кровавой мести), но даже и по отношенію къ нимъ выполнять всѣ должныя обязанности… Не нарушать перемирія, не быть передатчикомъ и клеветникомъ. Не говорить за глаза о человѣкѣ ничего такого, чего не посмѣлъ бы сказать въ его присутствіи. Не прогонять отъ своего порога человѣка, ищущаго пищи или крова, хотя бы онъ былъ даже твоимъ врагомъ[1].
Такими же, или даже еще болѣе возвышенными принципами проникнута вся уэльская эпическая поэзія и тріады. Поступать „съ кротостью и по принципамъ безпристрастія“, по отношенію къ людямъ, безъ различія будутъ ли они врагами и друзьями, и „исправлять причиненное зло“ — таковы высшія обязанности человѣка; „зло — смерть, добро — жизнь“, восклицаетъ поэтъ-законодатель[2]. „Міръ былъ бы нелѣпымъ, если бы соглашенія, сдѣланныя на словахъ, не почитались“, — говоритъ законъ Брегона. А смиренный мордвинъ-шаманистъ, восхваливши подобныя же качества, прибавляетъ, въ своихъ принципахъ обычнаго права, что „между сосѣдями корова и подойникъ — общее достояніе“, что „корову надо доить для себя и для того, кто можетъ попросить молока“; что „тѣло ребенка краснѣетъ отъ удара, но лицо того, кто бьетъ ребенка — краснѣетъ отъ стыда“[3], и т. д. Можно было бы наполнить много страницъ изложеніемъ подобныхъ же нравственныхъ началъ, которыя „варвары“ не только выражали, но которымъ они слѣдовали.
Здѣсь необходимо упомянуть еще одну заслугу древ-
- ↑ George Dasent, «The Story of Burnt Njal», Введеніе, стр. XXXV.
- ↑ «Das alte Wallis», стр. 345—350.
- ↑ Майковъ, «Очерки юридическихъ обычаевъ у мордвы», въ «Запискахъ Русскаго Географическаго Общества», по отдѣленію этнографіи, 1886 г., стр. 236, 257.
следующим образом качества нормана, как они определяются на основании саг:
«Открыто и мужественно делать предстоящее ему дело, не страшась ни врагов, ни недругов, ни судьбы… быть свободным и отважным во всех своих поступках; быть ласковым и щедрым по отношению к друзьям и сородичам; быть суровым и грозным по отношению к врагам (т. е. к тем, кто подпал под закон кровавой мести), но даже и по отношению к ним выполнять все должные обязанности… Не нарушать перемирия, не быть передатчиком и клеветником. Не говорить за глаза о человеке ничего такого, чего не посмел бы сказать в его присутствии. Не прогонять от своего порога человека, ищущего пищи или крова, хотя бы он был даже твоим врагом[1].
Такими же, или даже ещё более возвышенными принципами проникнута вся уэльская эпическая поэзия и триады. Поступать «с кротостью и по принципам беспристрастия», по отношению к людям, без различия будут ли они врагами и друзьями, и «исправлять причинённое зло» — таковы высшие обязанности человека; «зло — смерть, добро — жизнь», восклицает поэт-законодатель[2]. «Мир был бы нелепым, если бы соглашения, сделанные на словах, не почитались», — говорит закон Брегона. А смиренный мордвин-шаманист, восхваливши подобные же качества, прибавляет, в своих принципах обычного права, что «между соседями корова и подойник — общее достояние», что «корову надо доить для себя и для того, кто может попросить молока»; что «тело ребёнка краснеет от удара, но лицо того, кто бьёт ребёнка — краснеет от стыда»[3], и т. д. Можно было бы наполнить много страниц изложением подобных же нравственных начал, которые «варвары» не только выражали, но которым они следовали.
Здесь необходимо упомянуть ещё одну заслугу древ-
