колоколенъ, носящихъ на себѣ, каждая изъ нихъ, печать свободнаго творческаго искусства, мы едва можемъ себѣ представить, чтобы всего за триста лѣтъ до этого, Нюренбергъ былъ только кучею жалкихъ хижинъ. И наше удивленіе растетъ, по мѣрѣ того, какъ мы вглядываемся въ детали архитектуры и украшеній каждой изъ безчисленныхъ церквей, колоколенъ, городскихъ воротъ и ратушей, разсѣянныхъ по всей Европѣ, доходя на востокѣ до Богеміи и до мертвыхъ теперь городовъ Польской Галиціи. Не только Италія, — эта мать искусства, — но вся Европа переполнена подобными памятниками. Чрезвычайно знаменателенъ, впрочемъ, уже тотъ фактъ, что изъ всѣхъ искусствъ архитектура — искусство по преимуществу общественное, — достигла въ эту эпоху наивысшаго развитія. И дѣйствительно, такое развитіе архитектуры было возможно только какъ результатъ высоко-развитой общественности въ тогдашней жизни.
Средневѣковая архитектура достигла такого величія не только потому, что она являлась естественнымъ развитіемъ художественнаго ремесла; не только потому, что каждое зданіе и каждое архитектурное украшеніе были задуманы людьми, знавшими по опыту своихъ собственныхъ рукъ, какіе артистическіе эффекты могутъ дать камень, желѣзо, бронза, или даже просто бревна и известка съ галькою; не только потому, что каждый памятникъ былъ результатомъ коллективнаго опыта, накопленнаго въ каждомъ художествѣ или ремеслѣ[1], — средневѣковая архитектура была велика потому, что она являлась выраженіемъ великой идеи. Подобно греческому искусству, она возникла изъ представленія о
- ↑ John Ennett («Six Essays», London, 1891), далъ нѣсколько превосходныхъ страницъ объ этой сторонѣ средневѣковой архитектуры. Willis, въ его приложеніи къ «History of Inductive Sciences», Whewell’я, (I, 261—262), указалъ на красоту механическихъ соотношеній въ средневѣковыхъ постройкахъ. „Созрѣла, — говоритъ онъ, — новая декоративная конструкція, не противорѣчащая и контролирующая, но содѣйствующая и гармонирующая съ механической конструкціей. Каждая часть, каждое лѣпное украшеніе становится опорой тяжести; и благодаря увеличенію числа опоръ, поддерживающихъ другъ друга, и соотвѣтственнаго распредѣленія тяжести, глазъ наслаждается устойчивостью структуры, не взирая на кажущуюся хрупкость тонкихъ отдѣльныхъ частей“. Трудно лучше охарактеризовать искусство, возникшее изъ общительной жизни города.
колоколен, носящих на себе, каждая из них, печать свободного творческого искусства, мы едва можем себе представить, чтобы всего за триста лет до этого, Нюренберг был только кучею жалких хижин. И наше удивление растет, по мере того, как мы вглядываемся в детали архитектуры и украшений каждой из бесчисленных церквей, колоколен, городских ворот и ратушей, рассеянных по всей Европе, доходя на востоке до Богемии и до мертвых теперь городов польской Галиции. Не только Италия, — эта мать искусства, — но вся Европа переполнена подобными памятниками. Чрезвычайно знаменателен, впрочем, уже тот факт, что из всех искусств архитектура — искусство по преимуществу общественное, — достигла в эту эпоху наивысшего развития. И действительно, такое развитие архитектуры было возможно только как результат высокоразвитой общественности в тогдашней жизни.
Средневековая архитектура достигла такого величия не только потому, что она являлась естественным развитием художественного ремесла; не только потому, что каждое здание и каждое архитектурное украшение были задуманы людьми, знавшими по опыту своих собственных рук, какие артистические эффекты могут дать камень, железо, бронза, или даже просто бревна и известка с галькою; не только потому, что каждый памятник был результатом коллективного опыта, накопленного в каждом художестве или ремесле[1], — средневековая архитектура была велика потому, что она являлась выражением великой идеи. Подобно греческому искусству, она возникла из представления о
- ↑ John Ennett («Six Essays», London, 1891), дал несколько превосходных страниц об этой стороне средневековой архитектуры. Willis, в его приложении к «History of Inductive Sciences», Whewell’я, (I, 261—262), указал на красоту механических соотношений в средневековых постройках. «Созрела, — говорит он, — новая декоративная конструкция, не противоречащая и контролирующая, но содействующая и гармонирующая с механической конструкцией. Каждая часть, каждое лепное украшение становится опорой тяжести; и благодаря увеличению числа опор, поддерживающих друг друга, и соответственного распределения тяжести, глаз наслаждается устойчивостью структуры, невзирая на кажущуюся хрупкость тонких отдельных частей». Трудно лучше охарактеризовать искусство, возникшее из общительной жизни города.
