мо къ ихъ постелямъ или мѣстамъ для отдыха, которыя они приготовляютъ себѣ на деревьяхъ, въ тѣхъ мѣстахъ гдѣ селятся на время. Они дѣлаютъ логовище изъ вѣтвей, наломанныхъ у даннаго дерева и сложенныхъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ это дерево широко развѣтвляется на-двое. Не видно никакой попытки хорошенько убрать эти вѣтви, или сдѣлать навѣсъ. Просто сдѣлана платформа, на которую животное можетъ лечь. Гнѣзда орангъ-утановъ, которыя я видѣлъ, очевидно были для одной особы. Быть можетъ, пара и строитъ себѣ болѣе удобное логовище, но я не нашелъ ничего, указывающаго на домашнія привычки у этихъ приматовъ» (стр. 143). Впрочемъ, для своихъ фуражировокъ, орангъ-утаны иногда сходятся по нѣсколько.
мо к их постелям или местам для отдыха, которые они приготовляют себе на деревьях, в тех местах где селятся на время. Они делают логовище из ветвей, наломанных у данного дерева и сложенных в том месте, где это дерево широко разветвляется надвое. Не видно никакой попытки хорошенько убрать эти ветви, или сделать навес. Просто сделана платформа, на которую животное может лечь. Гнезда орангутанов, которые я видел, очевидно были для одной особы. Быть может, пара и строит себе более удобное логовище, но я не нашел ничего, указывающего на домашние привычки у этих приматов» (стр. 143). Впрочем, для своих фуражировок, орангутаны иногда сходятся по несколько.
Hudson, въ превосходной своей книгѣ, «Naturalist on the La Plata» (глава III), приводитъ очень любопытныя свѣдѣнія о внезапномъ размноженіи вида мышей и о послѣдствіяхъ этой внезапной «волны жизни».
«Лѣтніе мѣсяцы въ 1872 и 1873 году», пишетъ онъ, «отличались обиліемъ солнечнаго свѣта, и частыми, кратковременными дождями, такъ что въ дикихъ цвѣтахъ не было недостатка, какъ это бывало большею частью въ предыдущіе годы». Сезонъ былъ очень благопріятенъ для мышей, и «эти плодовитыя маленькія созданія вскорѣ появились въ такомъ изобиліи, что собаки и коты питались почти исключительно ими. Лисицы, ласки и опоссумы питались ими до пресыщенія; даже насѣкомоядный броненосецъ (armadillo) принялся за охоту за мышами. Домашняя птица превратилась въ хищную», а «желтые тираны» (Рitangus) и кукушки Guira охотились исключительно за мышами. «Осенью появилось безчисленное количество аистовъ и короткоухихъ филиновъ, съ цѣлью участвовать въ общемъ пирѣ. Вслѣдъ за тѣмъ наступила зима съ продолжительной засухой; сухая трава была съѣдена, или обратилась въ пыль, и мыши, лишенныя убѣжища и пищи, начали вымирать. Коты возвратились по домамъ; странствующій видъ короткоухихъ филиновъ улетѣлъ; а маленькіе, прячущіеся по норамъ филины отощали до того, что едва
Hudson, в превосходной своей книге, «Naturalist on the La Plata» (глава III), приводит очень любопытные сведения о внезапном размножении вида мышей и о последствиях этой внезапной «волны жизни».
«Летние месяцы в 1872 и 1873 году», пишет он, «отличались обилием солнечного света, и частыми, кратковременными дождями, так что в диких цветах не было недостатка, как это бывало большею частью в предыдущие годы». Сезон был очень благоприятен для мышей, и «эти плодовитые маленькие создания вскоре появились в таком изобилии, что собаки и коты питались почти исключительно ими. Лисицы, ласки и опоссумы питались ими до пресыщения; даже насекомоядный броненосец (armadillo) принялся за охоту за мышами. Домашняя птица превратилась в хищную», а «желтые тираны» (Рitangus) и кукушки Guira охотились исключительно за мышами. «Осенью появилось бесчисленное количество аистов и короткоухих филинов, с целью участвовать в общем пире. Вслед за тем наступила зима с продолжительной засухой; сухая трава была съедена, или обратилась в пыль, и мыши, лишенные убежища и пищи, начали вымирать. Коты возвратились по домам; странствующий вид короткоухих филинов улетел; а маленькие, прячущиеся по норам филины отощали до того, что едва
