Страница:Взаимная помощь как фактор эволюции (Кропоткин 1907).pdf/98

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана

представлялъ исключеніе изъ этого общаго правила: если бы существо столь беззащитное, какимъ былъ человѣкъ на зарѣ своего существованія, нашло бы для себя защиту и путь къ прогрессу не во взаимной помощи, какъ другія животныя, а въ безразсудной борьбѣ изъ-за личныхъ выгодъ, не обращающей никакого вниманія на интересы всего вида. Для всякаго ума, освоившагося съ идеею о единствѣ природы, такое предположеніе покажется совершенно недопустимымъ. А между тѣмъ, несмотря на его невѣроятность и нелогичность, оно всегда находило сторонниковъ. Всегда находились писатели, глядѣвшіе на человѣчество, какъ пессимисты. Они знали человѣка, болѣе или менѣе поверхностно, изъ своего личнаго ограниченнаго опыта, въ исторіи они ограничивались знаніемъ того, что разсказали намъ лѣтописцы, всегда обращавшіе вниманіе, главнымъ образомъ, на войны, на жестокости, на угнетеніе; и эти пессимисты приходили къ заключению, что человѣчество представляетъ собою не что иное, какъ слабо связанное сообщество существъ, всегда готовыхъ драться между собою, и лишь вмѣшательствомъ какой-нибудь власти удерживаемыхъ отъ всеобщей свалки.

Гоббсъ стоялъ на такой точкѣ зрѣнія; и хотя нѣкоторые изъ его преемниковъ въ XVIII-мъ вѣкѣ пытались доказать, что ни въ какую пору своего существованія,—даже въ самомъ первобытномъ періодѣ—человѣчество не жило въ состояніи непрерывной войны, что человѣкъ былъ существомъ общественнымъ, даже въ «естественномъ состояніи», и что скорѣе отсутствіе знаній, чѣмъ природныя скверныя наклонности, довели человѣчество до всѣхъ ужасовъ, которыми отличалась его прошедшая историческая жизнь,—но многочисленные послѣдователи Гоббса продолжали тѣмъ не менѣе утверждать, что такъ-называемое „естественное состояніе“ было не чѣмъ инымъ, какъ постоянной борьбой между индивидуумами, случайнымъ образомъ столпившимися подъ импульсами ихъ звѣриной природы. Правда, со времени Гоббса наука сдѣлала кое-какіе успѣхи, и теперь у насъ подъ ногами болѣе твердая почва, чѣмъ была во времена Гоббса, или Руссо. Но философія Гоббса по сію пору имѣетъ достаточно поклонниковъ, и въ послѣднее время создалась цѣлая школа писателей, которые, вооружившись не столько идеями Дарвина, сколько его терминологіей, воспользо-


Тот же текст в современной орфографии

представлял исключение из этого общего правила: если бы существо столь беззащитное, каким был человек на заре своего существования, нашло бы для себя защиту и путь к прогрессу не во взаимной помощи, как другие животные, а в безрассудной борьбе из-за личных выгод, не обращающей никакого внимания на интересы всего вида. Для всякого ума, освоившегося с идеею о единстве природы, такое предположение покажется совершенно недопустимым. А между тем, несмотря на его невероятность и нелогичность, оно всегда находило сторонников. Всегда находились писатели, глядевшие на человечество, как пессимисты. Они знали человека, более или менее поверхностно, из своего личного ограниченного опыта, в истории они ограничивались знанием того, что рассказали нам летописцы, всегда обращавшие внимание, главным образом, на войны, на жестокости, на угнетение; и эти пессимисты приходили к заключению, что человечество представляет собою ничто иное, как слабо связанное сообщество существ, всегда готовых драться между собою, и лишь вмешательством какой-нибудь власти удерживаемых от всеобщей свалки.

Гоббс стоял на такой точке зрения; и хотя некоторые из его преемников в XVIII-м веке пытались доказать, что ни в какую пору своего существования, — даже в самом первобытном периоде — человечество не жило в состоянии непрерывной войны, что человек был существом общественным, даже в «естественном состоянии», и что скорее отсутствие знаний, чем природные скверные наклонности, довели человечество до всех ужасов, которыми отличалась его прошедшая историческая жизнь, — но многочисленные последователи Гоббса продолжали тем не менее утверждать, что так называемое «естественное состояние» было ничем иным, как постоянной борьбой между индивидуумами, случайным образом столпившимися под импульсами их звериной природы. Правда, со времени Гоббса наука сделала кое-какие успехи, и теперь у нас под ногами более твёрдая почва, чем была во времена Гоббса, или Руссо. Но философия Гоббса по сию пору имеет достаточно поклонников, и в последнее время создалась целая школа писателей, которые, вооружившись не столько идеями Дарвина, сколько его терминологией, воспользо-