ходят въ пословицы: «По всѣмъ по тремъ, коренной не тронь: а кромѣ коренной, нѣтъ ни одной»; «Лошади чужіе, кнутъ не свой – погоняй, не стой»; «Ѣшь пироги, а хлѣбъ впередъ береги»; «Поливай, кубышка, не жалей хозяйскаго добришка» и пръ. Прибауткою же называютъ сказочные прикрасы: «Не по днямъ, по часамъ растетъ, какъ пшеничное тѣсто на опарѣ киснетъ»; «Конь бежитъ, земля дрожитъ, полымя изъ ноздрей, хвостомъ слѣдъ устилаетъ, долы, рѣки промежъ ногъ пускаетъ» и пръ. И эта болтовня принимаетъ иногда пословичное значеніе, если применяется къ какому-либо известному случаю. Прибаутками, байками, присказками называютъ и поговорки и пословицы, вовсе непонятные, если не знаешь прибаски, отъ которой они вышли; и эти-то прибаутки никакъ нельзя отдѣлить отъ пословицъ. Иные понятны по себѣ: «Титъ, пойдемъ молотить! – Брюхо болитъ. – Титъ, поди кисель есть! – А гдѣ моя большая ложка?» «Кто укралъ пирожокъ? – Не я. – А кому дать еще? – Мнѣ». «Жена, а жена, любишь ли ты меня? Аль не любишь? – Да. – Что, да? – Ничего». Другіе требуютъ объясненій: «Хорошо-то медъ съ калачомъ»; къ этому прибавляютъ: «А ты ѣдалъ? – Нѣтъ, не ѣдалъ; да лѣтось братъ въ городѣ былъ, такъ видѣлъ, какъ люди ѣдятъ». «Знаешь толкъ, какъ слѣпой въ молокѣ»: вожакъ покинулъ на время слѣпаго. «Гдѣ былъ? – Да вотъ молока похлебалъ. – А что такое молоко? – Бѣлое да сладкое. – А какое такое бѣлое? – Какъ гусь. – А какой же гусь?» Вожакъ согнулъ локоть и кисть клюкою и далъ ему пощупать: «Вотъ какой. – А, знаю», – и по этому слѣпой понялъ, какое бываетъ молоко. Сюда же относятся: «Такъ-то такъ, да вонъ-то какъ»; «Слава богу, лапоть поспѣлъ»; «Еще одинъ казакъ остался»; «Радуга ушатъ воды выпила»; «Попалъ, какъ чертъ
ходят в пословицы: «По всем по трем, коренной не тронь: а кроме коренной, нет ни одной»; «Лошади чужие, кнут не свой – погоняй, не стой»; «Ешь пироги, а хлеб вперед береги»; «Поливай, кубышка, не жалей хозяйского добришка» и пр. Прибауткою же называют сказочные прикрасы: «Не по дням, по часам растет, как пшеничное тесто на опаре киснет»; «Конь бежит, земля дрожит, полымя из ноздрей, хвостом след устилает, долы, реки промеж ног пускает» и пр. И эта болтовня принимает иногда пословичное значение, если применяется к какому-либо известному случаю. Прибаутками, байками, присказками называют и поговорки и пословицы, вовсе непонятные, если не знаешь прибаски, от которой они вышли; и эти-то прибаутки никак нельзя отделить от пословиц. Иные понятны по себе: «Тит, пойдем молотить! – Брюхо болит. – Тит, поди кисель есть! – А где моя большая ложка?» «Кто украл пирожок? – Не я. – А кому дать еще? – Мне». «Жена, а жена, любишь ли ты меня? Аль не любишь? – Да. – Что, да? – Ничего». Другие требуют объяснений: «Хорошо-то мед с калачом»; к этому прибавляют: «А ты едал? – Нет, не едал; да летось брат в городе был, так видел, как люди едят». «Знаешь толк, как слепой в молоке»: вожак покинул на время слепого. «Где был? – Да вот молока похлебал. – А что такое молоко? – Белое да сладкое. – А какое такое белое? – Как гусь. – А какой же гусь?» Вожак согнул локоть и кисть клюкою и дал ему пощупать: «Вот какой. – А, знаю», – и по этому слепой понял, какое бывает молоко. Сюда же относятся: «Так-то так, да вон-то как»; «Слава богу, лапоть поспел»; «Еще один казак остался»; «Радуга ушат воды выпила»; «Попал, как черт
