и алой фуражкѣ, съ бѣлыми, развѣвавшимися по вѣтру громадными усами, похожій на опернаго Гудала: онъ размахивалъ руками и должно быть чтЗ-то кричалъ. Но вѣтеръ свистѣлъ въ ушахъ, дрезина гремѣла, разбѣгаясь все быстрѣе и быстрѣе.
Аринушка радостно засмѣялась надъ смѣшнымъ испугомъ князя и стала смотрѣть въ спину офицера, сидѣвшаго впереди. Спина была широкая, надежная, и Аринушка чувствовала себя совершенно спокойно за этой спиной. Дрезина мчалась такъ бѣшенно, что духъ захватывало и сердце замирало. Было жутко и смѣшно и радостно. На горизонтѣ все слышнѣе и гуще бухали пушечные выстрѣлы.
А вотъ, наконецъ, и окопы виднѣются.
Немножко не доѣзжая до нихъ, офицеръ остановилъ дрезину.
— Дальше ѣхать нельзя! сказалъ онъ, оборачиваясь и вылѣзая изъ дрезины: можно только походить немножко по полю, да и то если съ наблюдательнаго пункта замѣтятъ насъ—плохо будетъ!
Княгиня и Аринушка слѣзли съ дрезины и вслѣдъ за офицеромъ спустились съ желѣзнодорожной насыпи.
Офицеръ сталъ объяснять.
— Видите вышку? это—нашъ наблюдательный пунктъ. А вотъ посмотрите въ мой бинокль—офицеръ вынулъ изъ футляра бинокль—и увидите австрійскій наблюдательный пунктъ… позвольте я сначала самъ отыщу его, а потомъ вамъ покажу.
Офицеръ поднесъ бинокль къ глазамъ.
— Ахъ, чортъ возьми! вскричалъ онъ: оттуда тоже смотрятъ въ бинокль! вотъ посмотрите!
Онъ передалъ бинокль княгинѣ и показалъ направленіе, въ которомъ надо было смотрѣть.
— Видите вышку?
— Вижу! отвѣчала княгиня: дѣйствительно, оттуда тоже, какъ-будто на насъ смотрятъ! Она передала бинокль нетерпѣливо тянувшейся къ нему Аринушкѣ.
Аринушка приросла къ биноклю.
— Ай! вскрикнула дѣвушка; смотритъ! на меня смотритъ!
— Если насъ замѣтятъ, то стрѣлять будутъ! спокойно замѣтилъ офицеръ: предупреждаю: при первомъ-же выстрѣлѣ нужно бѣжать къ дрезинѣ и улепетывать, и бѣжать не кучей, а подальше другъ отъ друга. Ну, пойдемте!..
Поле все было засыпано желѣзными осколками гранатъ и шрапнелей.
Аринушка бросилась собирать осколки „на память“.
Пушки продолжали бухать по прежнему, но она уже успѣла привыкнуть къ выстрѣламъ и не обращала на нихъ вниманія.
Вдругъ надъ ихъ головами раздался оглушительный взрывъ, съ какимъ-то неописуемо-отвратительнымъ желѣзнымъ визгомъ.
Аринушка не могла ни закричать, ни двинуться съ мѣста, ни попять хорошенько, что-же это такое происходитъ: она почувствовала только, что во рту у нея сразу все пересохло и голосъ пропалъ: хотѣла крикнуть и не могла, хотѣла бѣжать, а ноги словно вросли въ землю, сердце какъ-будто перестало биться и все внутри ея похолодѣло. Она видѣла только передъ собой ужасное лицо княгини, поблѣднѣвшее, какъ мѣлъ, съ открытымъ ртомъ и вытаращенными глазами, слышала, что
и алой фуражке, с белыми развевавшимися по ветру громадными усами, похожий на оперного Гудала; он размахивал руками и, должно быть, что-то кричал. Но ветер свистел в ушах, дрезина гремела, разбегаясь все быстрее и быстрее.
Аринушка радостно засмеялась над смешным испугом князя и стала смотреть в спину офицера, сидевшего впереди. Спина была широкая, надежная, и Аринушка чувствовала себя совершенно спокойно за этой спиной. Дрезина мчалась так бешенно, что дух захватывало и сердце замирало. Было жутко и смешно и радостно. На горизонте все слышнее и гуще бухали пушечные выстрелы.
А вот наконец и окопы виднеются.
Немножко не доезжая до них, офицер остановил дрезину.
— Дальше ехать нельзя! — сказал он, оборачиваясь и вылезая из дрезины, — можно только походить немножко по полю, да и то, если с наблюдательного пункта заметят нас, — плохо будет!
Княгиня и Аринушка слезли с дрезины и вслед за офицером спустились с железнодорожной насыпи.
Офицер стал объяснять.
— Видите вышку? это — наш наблюдательный пункт. А вот посмотрите в мой бинокль, — офицер вынул из футляра бинокль, — и увидите австрийский наблюдательный пункт… позвольте, я сначала сам отыщу его, а потом вам покажу.
Офицер поднес бинокль к глазам.
— Ах, черт возьми! — вскричал он, — оттуда тоже смотрят в бинокль! вот посмотрите!
Он передал бинокль княгине и показал направление, в котором надо было смотреть.
— Видите вышку?
— Вижу! — отвечала княгиня, — действительно, оттуда тоже как будто на нас смотрят! — Она передала бинокль нетерпеливо тянувшейся к нему Аринушке.
Аринушка приросла к биноклю.
— Ай! — вскрикнула девушка, — смотрит! на меня смотрит!
— Если нас заметят, то стрелять будут! — спокойно заметил офицер, — предупреждаю: при первом же выстреле нужно бежать к дрезине и улепетывать, и бежать не кучей, а подальше друг от друга. Ну, пойдемте!..
Поле все было засыпано железными осколками гранат и шрапнелей.
Аринушка бросилась собирать осколки «на память».
Пушки продолжали бухать по-прежнему, но она уже успела привыкнуть к выстрелам и не обращала на них внимания.
Вдруг над их головами раздался оглушительный взрыв, с каким-то неописуемо отвратительным железным визгом.
Аринушка не могла ни закричать, ни двинуться с места, ни понять хорошенько, что же это такое происходит; она почувствовала только, что во рту у нее сразу все пересохло и голос пропал: хотела крикнуть и не могла, хотела бежать, а ноги словно вросли в землю, сердце как будто перестало биться и все внутри ее похолодело. Она видела только перед собой ужасное лицо княгини, побледневшее, как мел, с открытым ртом и вытаращенными глазами, слышала, что
