Наконецъ улицы опустѣли; повременамъ лишь виднѣлись патрули, состоявшіе изъ якуниновъ и ихъ свиты. Эти офицеры, въ блестящихъ одеждахъ, окруженные свитами, походили на посланниковъ, и Паспарту повторялъ каждый разъ при встрѣчѣ съ ними:
— Опять японское посольство отправляется въ Европу.
XXIII. Носъ Паспарту удлинняется безмѣрно.
На слѣдующій день Паспарту, измученный, голодный, сказалъ себѣ что надо поѣсть во что́ бы то ни стало, ѣсть чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше. У него оставалось еще одно средство въ запасѣ — продать часы, но онъ скорѣе согласился бы умереть съ голоду. Теперь или никогда представлялся Паспарту случай употребить въ дѣло сильный, если не звучный, голосъ, которымъ надѣлила его природа. Онъ зналъ нѣсколько французскихъ и англійскихъ куплетовъ и рѣшился попробовать спѣть ихъ. Онъ разчитывалъ что Японцы по всей вѣроятности были любители музыки, такъ какъ у нихъ все совершается подъ звуки цимбаловъ, тамъ-тама и барабановъ, и они должны были оцѣнить талантъ европейскаго виртуоза. Но можетъ-быть еще слишкомъ рано было давать концерты, и неожиданно пробужденныя дилеттантки могли пѣвцу и не заплатить монеты съ изображеніемъ микадо. Итакъ Паспарту рѣшился подождать нѣсколько часовъ, но дорогой ему пришло на умъ что пожалуй онъ окажется слишкомъ хорошо одѣтымъ для странствующаго артиста, и тогда въ головѣ его блеснула мысль промѣнять свое платье на какое-нибудь старое, которое бы болѣе шло къ его положенію. Отъ такого промѣна у него непремѣнно должны были остаться деньги, которыя сейчасъ бы можно было употребить на удовлетвореніе аппетита. Принявъ такое рѣшеніе, онъ отправился приводить его въ исполненіе. Послѣ долгихъ розысковъ, Паспарту нашелъ наконецъ туземнаго торговца старьемъ, къ которому и обратился съ своимъ предложеніемъ. Европейское платье понравилось торговцу, и вскорѣ Паспарту нарядился въ поношенную японскую одежду и надѣлъ на голову что-то въ родѣ тюрбана, съ боками совершенно полинявшими отъ времени. Но за то въ карманѣ его звенѣли серебряныя монетки.
