— Первое дѣло! сказалъ онъ, — но потомъ поднявъ руку къ головѣ, прибавилъ: — Э! да это не мой парикъ!
— Точно такъ, мистеръ Обадіа, это мой, отвѣчалъ секретарь.
— Любезный мистеръ Ойстерлофъ! Какимъ образомъ вы хотите чтобы судья могъ постановить дѣльный приговоръ въ секретарскомъ парикѣ?
Произошелъ обмѣнъ париковъ. Во время этихъ переговоровъ Паспарту кипѣлъ нетерпѣніемъ, ибо стрѣлка, какъ ему казалось, двигалась съ необыкновенною быстротой на большихъ часахъ судейской камеры.
— Первое дѣло! повторилъ снова судья Обадіа.
— Филеасъ Фоггъ! произнесъ секретарь Ойстерлофъ.
— Здѣсь! отвѣчалъ мистеръ Фоггъ.
— Паспарту!
— Здѣсь! отвѣчалъ Паспарту.
— Хорошо! сказалъ судья Обадіа. — Вотъ уже два дня, обвиняемые, какъ васъ ожидаютъ со всѣми бомбейскими поѣздами.
— Но въ чемъ же насъ обвиняютъ? спросилъ съ нетерпѣніемъ Паспарту.
— Вы сейчасъ узнаете, отвѣчалъ судья.
— Г. судья, сказалъ тогда мистеръ Фоггъ, — я англійскій подданный и имѣю право…
— А развѣ нарушено было подобающее вамъ уваженіе? спросилъ мистеръ Обадіа.
— Нисколько.
— Хорошо! Введите истцовъ.
По приказанію судьи дверь отворилась и судебный приставъ ввелъ трехъ индусскихъ жрецовъ.
— Такъ и есть! пробормоталъ Паспарту, — это негодяи собиравшіеся сжечь нашу молодую даму!
Жрецы стояли предъ судьей, и секретарь громкимъ голосомъ прочелъ жалобу въ оскорбленіи святыни, формулованную противъ мистера Филеаса Фогга и его слуги, обвиняемыхъ въ оскверненіи мѣста посвященнаго браминской вѣрѣ.
— Вы слышали? спросилъ судья мистера Фогга.
— Слышалъ, отвѣчалъ мистеръ Фоггъ, смотря на часы, — и признаюсь.
— А, вы признаетесъ?..
— Признаюсь и ожидаю чтобъ эти три жреца также признались что́ они намѣрены были сдѣлать въ пагодѣ Пиладжи.