планетѣ и т. д., — въ дэвакханѣ отъ человѣка остается только его сознательная личность». «Эта личность, не сознававшая доселѣ своихъ видоизмѣненій, не помнившая своихъ прежнихъ воплощеній, такимъ образомъ не то что остается, а точнѣе — узнаетъ себя, очутившись въ состояніи «дэвакханъ». «Въ этомъ состояніи, — продолжаетъ Синнеттъ, — не имѣютъ понятія о томъ, что происходитъ на землѣ. Не будь это такъ, не было бы истиннаго счастья по смерти. Такое небо, откуда, какъ съ обсерваторіи, можно было бы видѣть всѣ бѣдствія нашей планеты, было бы во-истину мѣстомъ острыхъ нравственныхъ страданій для самыхъ лучшихъ изъ его обитателей, существованіемъ, тягость котораго возрастала бы вмѣстѣ съ достоинствами и любвеобиліемъ человѣка» («Le Boud. ésot.», стр. 108).
[Конец цитаты]
Далѣе мы находимъ такое опредѣленіе «дэвакханъ»: «это міръ тѣней и формъ, съ объективностью, но безъ субстанціи». «Точно такой же характеръ имѣетъ и „авичи“, — состояніе, противоположное „дэвакханъ“, состояніе загробнаго страданія за ошибки и преступленія, содѣланныя человѣкомъ», — объявляютъ толкователи «эсотерической доктрины» и затѣмъ, все же сознавая, что тутъ у нихъ происходитъ нѣчто неладное, всячески замалчиваютъ «авичи» — этотъ свой буддистскій адъ, явившійся какъ-то не у мѣста.
Останимъ въ сторонѣ всю непроницаемую туманность опредѣленій этихъ состояній, не обратимъ вниманія на то, что жизнь въ нихъ «не объективна, а субъективна», и въ то же время «въ ней есть объективность, но нѣтъ субстанціи» и т. д. Скажемъ себѣ, что все это очень ясно, послѣдовательно, логично и, притомъ же, «согласно съ наукой, опирается не на вѣрѣ, а на знаніи». Но при чемъ же тутъ, однако, истекающая изъ закона кармы необходимость перевоплошеній, объясненныя уже намъ, во всѣхъ подробностяхъ, свойства и судьба семи принциповъ человѣка и т.д.? Мы еще можемъ, хотя и не въ удивительныхъ объясненіяхъ Блаватской и Синнетта, кое-какъ согласовать «дэвакханъ» съ остальной системой. Будемъ говорить такимъ образомъ: человѣкъ, благодаря своей предшествовавшей кармѣ, прожилъ такую, а не иную земную жизнь. Онъ много страдалъ и этимъ страданіемъ искупилъ если не всѣ, то хоть нѣкоторые грѣхи своихъ прежнихъ матеріальныхъ воплощеній. Больше онъ ужь ничего не можетъ
