— Конечно, Консейль, отвѣчалъ я, конечно. Я принимаю твое пожеланье въ моемъ кабинетѣ точно также, какъ бы принялъ его при ботаническомъ садѣ въ Парижѣ, и благодарю за него. Только я спрошу, что ты подразумѣваешь подъ „счастливымъ годомъ“ при теперешнихъ нашихъ обстоятельствахъ? Желаешь ты въ этомъ году конца нашему заключенію или благополучнаго продолженія подводнаго плаванія?
— Ей-ей, отвѣчалъ Консейль, не знаю, что и сказать ихъ чести. Мы видимъ любопытныя вещи, и вотъ въ цѣлыхъ два мѣсяца мы еще не имѣли времени скучать. Ихъ чести вѣрно извѣстна поговорка: „послѣднее чудо всегда самое удивительное“; если и впередъ все будутъ такія же чудеса, такъ я ужъ и не знаю, чѣмъ все это кончится. Другаго такого случая не будетъ, смѣю завѣрить ихъ честь….
— Правда, Консейль, другаго такого не будетъ!
— И капитанъ Немо, съ позволенія ихъ чести, отлично оправдываетъ свое латинское имя: онъ ничуть не стѣсняетъ насъ, словно вправду не существуетъ.
— Это такъ, Консейль.
— Я полагаю, съ позволенія ихъ чести, что это будетъ счастливый годъ, когда мы будемъ все видѣть….
— Все видѣть, Консейль? Это можетъ далеко затянуться! А что думаетъ Недъ Лендъ?
— Недъ Лендъ думаетъ совсѣмъ не то, что я, отвѣчалъ Консейль. У него голова положительная, а желудокъ — супостатъ! Смотрѣть на рыбъ, да ихъ однѣхъ ѣсть, — это ему не по вкусу. Ему не достаетъ вина, хлѣба и мяса, — а это много значитъ для Саксонца: — Саксонцы до смерти любятъ бифштексъ и джинъ.
— Что до меня касается, Консейль, то для меня здѣшняя птица ни чуть не изнурительна, и я не жалуюсь на столъ капитана Немо, — я имъ доволенъ.
— И я тоже, сказалъ Консейль. Я бы ничего, остался бы здѣсь. А вотъ Недъ и спитъ, и видитъ какъ бы отсюда убѣжать. Значитъ, коли новый годъ будетъ для меня непріятенъ, то для него будетъ хорошъ, а коли для него будетъ новый годъ пріятенъ, то для меня…
— Понимаю, Консейль, понимаю! сказалъ я.
— Такъ выходитъ, съ позволенія ихъ чести, что одному
