— Нечего ломать теперь голову напрасно, убѣждалъ я себя. Надо терпѣлжво ожидать: авось случай откроетъ всѣ эти секреты.
Пойду пока на платформу!
Но могу ли я выйдти — это еще вопросъ.
Очень можетъ быть, что меня опять заперли на ключъ!
Но я былъ свободенъ.
Только что я толкнулъ дверь, она отворилась и я поднялся по центральной лѣстницѣ; филенки, запертыя наканунѣ, были открыты; я вышелъ на платформу.
Недъ Лендъ и Консейль уже ждали меня. Я на всякій случай распросилъ ихъ, какъ они провели ночь; они отвѣтили что спали глубокимъ сномъ, совершенно ничего не помнили и были очень удивлены, когда проснулись въ своей каютѣ.
Что касается „Наутилуса“, онъ былъ тихъ и таинствененъ, какъ и всегда. Онъ плылъ на поверхности съ умѣренною скоростію. По видимому на суднѣ ничего не измѣнилось.
Недъ Лендъ напрасно впивался своими зоркими глазами въ море: море представляло безбрежную пустыню.
Канадецъ не примѣтилъ на горизонтѣ ни паруса, ни земли. Дулъ сильный западный вѣтеръ; бурныя волны такъ и ходили. Море, что называется, разъигрывалась.
— Сегодня таки покачиваетъ, замѣтилъ Консейль.
„Наутилусъ“ подымался на поверхность и снова погружался въ среднюю глубину на пятнадцать метровъ, такъ что могъ, въ случаѣ надобности, очень скоро выплывать на поверхность водъ. Онъ выплывалъ противъ обыкновенія нѣсколько разъ въ этотъ день, 19-го Января. Лейтенантъ выходилъ тогда на платформу и обычная его фраза раздавалась во внутренности судна.
Что же касается до капитана Немо, то онъ не показывался. Изъ экипажа я видѣлъ только одного молчаливаго корабельнаго слугу, который служилъ съ обычною своею акуратностію и обычнымъ безмолвіемъ.
Около двухъ часовъ я сошелъ въ залу и занялся переборкой своихъ записокъ. Вдругъ капитанъ отворилъ дверь и вошелъ. Я ему поклонился, онъ почти не примѣтно отвѣтилъ мнѣ тѣмъ же, не сказавъ ни слова. Я снова принялся за переборку, втай-
