— 300 —
плаваніе — напоминаю воздушное, съ тою только разницею, что „Наутилуеъ“ повиновался рукѣ рулеваго.
Окою четырехъ часовъ вечера, почва, главнымъ образомъ состоящая изъ густаго ила, перемѣшаннаго съ минерализованный вѣтками, мало по малу измѣнилась; она сдѣлалась каменистѣе, казалась усѣянною конгломератами, базальтовыми туфами. Я думалъ, что горы скоро заступятъ длинныя равнины; въ самомъ дѣлѣ, благодаря нѣкоторымъ эволюціямъ „Наутилуса“, я примѣтилъ меридіональный горизонтъ, загороженный высокой стѣной, которая, казалось, закрывала всѣ выходы. Ея вершина очевидно была выше уровня океана. Это должно быть былъ материкъ или по меньшей мѣрѣ островъ, — одинъ изъ Канарскихъ острововъ или острововъ Зеленаго мыса.
Пунктъ этотъ не означенъ на кормѣ, — не означили, можетъ статься, умышленно, и я не зналъ гдѣ именно мы находимся.
Во всякомъ елучаѣ, подобная стѣна казалась мнѣ концемъ этой Атлантиды, которой мы прошли только весьма малую часть.
Ночь не прервала моихъ наблюденій. Я остался одинъ; Консейль ушелъ въ свою каюту. „Наутилусѣ“ уменьшилъ ходъ; онъ плылъ иди лучше сказать, вился надъ неясно-обозначававшмися массами, то чуть не касался почвы, какъ будто сбиралея сѣсть, то всплывалъ на поверхность волнъ. Сквозь кристальныя водныя массы я увидалъ нѣсколько созвѣздій, — именно пять или шесть изъ зодіаканальныхъ звѣздъ, которыя составляютъ хвостъ Оріона.
Долго еще я оставался у подоконника, любуясь красотами моря и неба, пока не закрылись филенки.
Въ это время „Наутилусъ“ приблизился къ отвѣсу высокой стѣны. Какіе тутъ маневры пускалъ въ ходъ капитанъ Немо, я не знаю. Я отправился въ свою комнату. „Наутилусъ“ не шевелился. Я легъ съ твердымъ намѣреніемъ проспать нѣсколько часовъ.
На другой день, когда я вошелъ въ залу, было восемь часовъ; я посмотрѣлъ на монометръ; монометръ показывалъ, что „Наутилусъ“ плылъ по поверхности океана. Я слышалъ шумъ шаговъ на платформѣ, но корабль стоялъ неподвижно, не было никакой качки, ничто не обнаруживало волненія струй.
