Страница:Воспоминания первого каммер-пажа великой княгини Александры Федоровны. 1817-1819 (Дараган, 1875).pdf/16

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


литургіи, великой княгинѣ сдѣлалось дурно. Великій князь почти на рукахъ вынесъ ее и привелъ во флигель. Я былъ дежурнымъ и слѣдовалъ за ними. Успокоившись на счетъ здоровья великой княгини, великій князь вышелъ изъ ея комнаты и подошелъ ко мнѣ.

— Сколько тебѣ лѣтъ? — спросилъ онъ меня.

— Семнадцать, — отвѣчалъ я ему.

— Вотъ видишь, — продолжалъ онъ весело, — я тебя старше только четырьмя годами, а уже женатъ и скоро буду отецъ.

При этомъ онъ поцѣловалъ меня; лицо его сіяло счастіемъ. Въ тотъ же день начали при дворѣ говорить о беременности великой княгини.

Вскорѣ была рѣшена поѣздка императорской фамиліи въ Москву. Камер-пажей раздѣлили на двѣ категоріи. Одна половина должна была остаться въ Петербургѣ для выдержанія экзамена и производства въ офицеры гвардіи, другая должна была отправиться въ Москву. Я, хотя по наукамъ и могъ выдержать экзаменъ, но былъ слишкомъ молодъ, камер-пажество мнѣ очень нравилось и поѣздка въ Москву меня соблазняла, а потому я отказался отъ офицерства. Мой товарищъ Шереметевъ предпочелъ остаться въ Петербургѣ и вышелъ въ Кавалергардскій полкъ.

Въ двухъ большихъ придворныхъ каретахъ повезли насъ 8 камер-пажей въ Москву, съ нами отправили гувернера-полковника Дессимонъ. Двѣ придворныя коляски съ нашими служителями и поклажей слѣдовали за нами. Такихъ придворныхъ колясокъ, которыя употреблялись тогда при переѣздѣ двора, теперь уже нѣтъ. Кузовъ висѣлъ на ремняхъ, прикрѣпленныхъ къ желѣзнымъ стойкамъ на осяхъ. Эти колымаги были непокойны и некрасивы, но помѣстительны. Мало осталось теперь людей, которые ѣздили еще по прежней бревенчатой, до шоссейной, московской дорогѣ. Путешествіе по ней было своего рода испытаніемъ терпѣнія. Но для насъ, юношей, это пятидневное путешествіе, при постоянно хорошей погодѣ, казалось веселой прогулкой.


VI.
Москва. — Пріѣздъ императорской фамиліи. — Заложеніе храма Спасителя на Воробьевыхъ горахъ.

Мы пріѣхали въ Москву за недѣлю до прибытія двора; насъ помѣстили въ среднемъ изъ трехъ кавалерскихъ домовъ, выходящихъ на переулокъ противъ ордонасгауза, плотно примыкающаго къ кремлевской стѣнѣ. До прибытія двора, каждый изъ насъ ежедневно получалъ рубль серебромъ на продовольствіе. Удивительна была дешевизна того времени. На этотъ рубль серебромъ я могъ каждый день быть сытъ и ѣздить въ театръ, который я такъ любилъ. Тогдашній единственный московскій театръ помѣщался въ домѣ генерала Степана Степановича Апраксина у Арбатскихъ воротъ. Онъ былъ теменъ, имѣлъ только два яруса ложъ, а вмѣсто креселъ скамейки, обтянутые грубымъ, зеленымъ сукномъ. Врядъ-ли теперь найдется гдѣ-либо провинціальный театръ, столь убогій по обстановкѣ и освѣщенію. А сколько счастливыхъ вечеровъ провелъ я въ немъ!

Москва не успѣла еще оправиться отъ нашествія французовъ и пожара. Вездѣ, даже на главныхъ улицахъ, напримѣръ Тверской, виднѣлись обгорѣлые остовы стѣнъ, закоптѣлые, полуразрушенные дома, забранные заборомъ пустыри. Но эти слѣды разрушенія не вызывали, какъ обыкновенно, грустнаго сожалѣнія; оно пересиливалось отраднымъ чувствомъ національной гордости. Недавнія бѣдствія и пламя пожара Москвы блѣднѣли предъ блескомъ славы и величія, озарявшимъ Россію. Ожидая пріѣзда государя, Москва хлопотала и старалась по возможности укрыть эти слѣды разрушенія; вездѣ строилось, красилось, очищалось. Тысячи народу стекались въ городъ и населеніе его съ каждымъ днемъ увеличивалось; изъ Петербурга приходили отряды гвардіи; изъ отдаленныхъ концовъ имперіи пріѣзжали дворяне съ семействами. Казалось вся Россія готовилась привѣтствовать въ матушкѣ Москвѣ-искупительницѣ своего монарха, побѣдителя непобѣдимаго Наполеона, умиротворителя Европы. Въ ожиданіи пріѣзда двора, время проходило для насъ пріятно и весело. Мы, юноши, пріѣзжіе изъ Петербурга, принадлежащіе къ высочайшему двору, возбуждали, особенно въ московскихъ до-

Тот же текст в современной орфографии

литургии, великой княгине сделалось дурно. Великий князь почти на руках вынес ее и привел во флигель. Я был дежурным и следовал за ними. Успокоившись насчет здоровья великой княгини, великий князь вышел из ее комнаты и подошел ко мне.

— Сколько тебе лет? — спросил он меня.

— Семнадцать, — отвечал я ему.

— Вот видишь, — продолжал он весело, — я тебя старше только четырьмя годами, а уже женат и скоро буду отец.

При этом он поцеловал меня; лицо его сияло счастьем. В тот же день начали при дворе говорить о беременности великой княгини.

Вскоре была решена поездка императорской фамилии в Москву. Камер-пажей разделили на две категории. Одна половина должна была остаться в Петербурге для выдержания экзамена и производства в офицеры гвардии, другая должна была отправиться в Москву. Я, хотя по наукам и мог выдержать экзамен, но был слишком молод, камер-пажество мне очень нравилось и поездка в Москву меня соблазняла, а потому я отказался от офицерства. Мой товарищ Шереметев предпочел остаться в Петербурге и вышел в Кавалергардский полк.

В двух больших придворных каретах повезли нас восемь камер-пажей в Москву, с нами отправили гувернера-полковника Дессимон. Две придворные коляски с нашими служителями и поклажей следовали за нами. Таких придворных колясок, которые употреблялись тогда при переезде двора, теперь уже нет. Кузов висел на ремнях, прикрепленных к железным стойкам на осях. Эти колымаги были непокойны и некрасивы, но поместительны. Мало осталось теперь людей, которые ездили еще по прежней бревенчатой, дошоссейной, московской дороге. Путешествие по ней было своего рода испытанием терпения. Но для нас, юношей, это пятидневное путешествие при постоянно хорошей погоде казалось веселой прогулкой.


VI
Москва. — Приезд императорской фамилии. — Заложение Храма Спасителя на Воробьевых горах.

Мы приехали в Москву за неделю до прибытия двора; нас поместили в среднем из трех кавалерских домов, выходящих на переулок против ордонасгауза, плотно примыкающего к кремлевской стене. До прибытия двора каждый из нас ежедневно получал рубль серебром на продовольствие. Удивительна была дешевизна того времени. На этот рубль серебром я мог каждый день быть сыт и ездить в театр, который я так любил. Тогдашний единственный московский театр помещался в доме генерала Степана Степановича Апраксина у Арбатских ворот. Он был темен, имел только два яруса лож, а вместо кресел скамейки, обтянутые грубым зеленым сукном. Вряд ли теперь найдется где-либо провинциальный театр столь убогий по обстановке и освещению. А сколько счастливых вечеров провел я в нем!

Москва не успела еще оправиться от нашествия французов и пожара. Везде, даже на главных улицах, например Тверской, виднелись обгорелые остовы стен, закоптелые, полуразрушенные дома, забранные забором пустыри. Но эти следы разрушения не вызывали, как обыкновенно, грустного сожаления; оно пересиливалось отрадным чувством национальной гордости. Недавние бедствия и пламя пожара Москвы бледнели пред блеском славы и величия, озарявшим Россию. Ожидая приезда государя, Москва хлопотала и старалась по возможности укрыть эти следы разрушения; везде строилось, красилось, очищалось. Тысячи народу стекались в город и население его с каждым днем увеличивалось; из Петербурга приходили отряды гвардии; из отдаленных концов империи приезжали дворяне с семействами. Казалось, вся Россия готовилась приветствовать в матушке Москве-искупительнице своего монарха, победителя непобедимого Наполеона, умиротворителя Европы. В ожидании приезда двора время проходило для нас приятно и весело. Мы, юноши, приезжие из Петербурга, принадлежащие к высочайшему двору, возбуждали, особенно в московских до-