ли снѣгъ и кучу хвороста, которой была прикрыта небольшая яма.
Одинъ изъ проводниковъ сошелъ вмѣстѣ со мной въ землянку, а другой, пошептавшись съ товарищемъ, быстрымъ шагомъ пошелъ къ концу опушки и скрылся въ темнотѣ.
Мы должны были ждать его возвращенія, такъ какъ нужно было провѣрить, свободенъ ли путь. Четыре дня тому назадъ, по словамъ проводника, на этомъ участкѣ застрѣлился начальникъ совѣтскаго пограничнаго поста и теперь весь районъ охраняется новой частью, присланной изъ Петербурга.
Происшедшая смѣна пограничниковъ была для насъ съ одной стороны выгодна, такъ какъ новые люди не были хорошо знакомы съ мѣстностью, но съ другой стороны, новый начальникъ могъ установить новые порядки и измѣнить планъ и систему надзора за пограничнымъ участкомъ.
По спокойному виду моего проводника можно было полагать, что все обстоитъ превосходно, но я чувствовалъ себя отвратительно и горячо раскаивался, что не остался въ томъ домѣ у Х., который былъ нашимъ послѣднимъ этапомъ передъ этой лѣсной авантюрой. Я могъ бы прожить тамъ совершенно спокойно 2 дня, предоставивъ проводникамъ изучать новые порядки охраны, вмѣсто того, чтобы сидѣть теперь въ ямѣ въ лѣсу и въ довершеніе всего абсолютно безоружнымъ. Нѣтъ ничего на свѣтѣ ужаснѣе, чѣмъ сознаніе своей беззащитности и это чувство еще острѣе, когда рядомъ находится вооруженный товарищъ тѣлохранитель, потому что собственная безоружная беззащитность кажется невыносимо унизительной. Я простить себѣ не могъ, что подъ вліяніемъ минуты поддался уговорамъ моихъ проводниковъ и не захватилъ браунинга.
Теперь, сидя въ ямѣ, было во всякомъ случаѣ невозможно исправить эту ошибку, и можно было только сожалѣть о ней, упрекая себя за легкомысліе.
Часы показывали два часа пополуночи и, по нашимъ разсчетамъ, вскорѣ долженъ былъ вернуться съ рекогносцировки нашъ товарищъ. Подождавъ еще немного, мы рѣшили выйти изъ нашего убѣжища и продвинуться ближе къ опушкѣ. Сдѣлавъ нѣсколько
