было запрашивать Москву. Около двухъ съ половиной мѣсяцевъ потребовалось для того, чтобы выработать нашъ договоръ, заключавшій 47 пунктовъ. Въ концѣ концовъ все таки наступилъ день, когда этотъ контрактъ былъ нами взаимно подписанъ, и мнѣ лишь оставалось выждать, когда будетъ въ одномъ изъ англійскихъ банковъ открытъ совѣтскимъ правительствомъ аккредитивъ. Съ этого момента нашъ контрактъ вступалъ въ законную силу взаимно для обѣихъ сторонъ.
Прошли обусловленныя контрактомъ двѣ недѣли для открытія аккредитива, но… онъ не былъ открытъ. Послѣ безчисленныхъ телеграмъ, переговоровъ и напоминаній торговое представительство сообщило мнѣ, что изъ Москвы получено предписаніе ратифицировать нашъ контрактъ въ Петербургѣ, въ правленіи кожевеннаго синдиката. Для скорѣйшаго проведенія всего дѣла по разнымъ инстанціямъ необходимо было мое личное присутствіе въ Петербургѣ. Итакъ надо было ѣхать.
Полученіе визы на въѣздъ въ предѣлы совѣтской республики заняло около шести недѣль, но наконецъ виза была получена, и я выѣхалъ въ концѣ лѣта 1923 года въ Петербургъ. Я покидалъ Финляндію съ тяжелымъ сердцемъ, такъ какъ ѣхалъ въ страну, въ которой несмотря на „Нэп“ и кажущуюся эволюцію царили неопредѣленность, терроръ и произволъ. Нѣсколько смущало меня и то обстоятельство, что до революціи я былъ офицеромъ Россійскаго Императорскаго флота; но я не считалъ нужнымъ скрывать моей прежней профессіи. Въ данной мнѣ въ совѣтскомъ дипломатическомъ представительствѣ анкетѣ, для полученія визы, я написалъ: „Финляндскій гражданинъ, торговый представитель такой то и такой то фирмы, бывшій капитанъ 2-го ранга Русскаго Императорскаго флота“.
Скрывать мое прежнее званіе было бы не умно и безполезно, такъ какъ не подлежало никакому сомнѣнію, что о моей прежней службѣ въ Царскомъ флотѣ было извѣстно Чека. Если бы я не упомянулъ въ анкетѣ о моемъ прежнемъ званіи, то это лишь вызвало бы обостренныя подозрѣнія Чеки. На мою прежнюю профессію и на мой офицерскій чинъ я
