у насъ на пастбищѣ скота, и сколько, значитъ, можемъ получить прибыли за всѣ свои хлопоты и труды. Мы знали, что каждая горсть зерна, каждый клокъ сѣна заработаны нами, и на душѣ у насъ было легко и спокойно. А теперь мы надѣемся только на слѣпой случай, на дикое счастье; теперь мы стали жадны и завистливы, хотимъ имѣть все больше и больше и досадуемъ, если ожиданія наши не оправдываются. Теперь только и думы у насъ, какъ бы найти побольше золота, только и заботы, какъ бы кто не обокралъ насъ… Посмотри на сыновей нашихъ—что сталось съ ними! Какіе они были веселые да радостные, когда вмѣстѣ съ тобой работали на полѣ! А теперь… Такой ли былъ и ты прежде!.. Монгъ! дорогой мой! брось ты это проклятое золото! займись опять хлѣбопашествомъ!
— Полно, Джани!—возразилъ женѣ Монгъ;—ты ничего въ этихъ дѣлахъ не понимаешь. Ты разсуждаешь, какъ малое дитя. Кто же добровольно отказывается отъ богатства, валяющагося подъ ногами, и легкій трудъ мѣняетъ на тяжелый? Когда я занимался хлѣбопашествомъ, я самъ и всѣ сыновья наши вмѣстѣ съ наемнымъ людомъ работали на полѣ; да и то въ плохіе годы я съ трудомъ сводилъ концы съ концами. А теперь на насъ сыплется золотой дождь, и я могу жить, ничего не дѣлая. Сыновьямъ тоже невеликъ трудъ: только присматривать, какъ работаютъ на насъ другіе.
— Ахъ, Монгъ, зато мы прежде знали покой, котораго теперь у насъ нѣтъ; зато прежде мы вѣрили людямъ, которые работали на насъ, и не боялись ихъ; а теперь мы никому не довѣряемъ и каждаго опасаемся, какъ бы онъ не обманулъ насъ, не утаилъ бы нашего добра. Если прежде мы сами работали со своими слугами, зато они уважали и любили насъ. Теперь же мы смотримъ только, какъ они работаютъ на насъ, и они видятъ въ насъ враговъ и притѣснителей своихъ и во всякую минуту готовы сорвать на насъ свою злобу. Вѣдь имъ, дѣйствительно, тяжело приходится теперь. Развѣ можно сравнить ихъ прежній трудъ въ полѣ съ теперешнимъ въ шахтѣ? Не мудрено, что они таятъ теперь въ своемъ сердцѣ злобу противъ насъ… Монгъ! отецъ мой умный и разсудительный человѣкъ; а онъ говорилъ, что счи-
у нас на пастбище скота, и сколько, значит, можем получить прибыли за все свои хлопоты и труды. Мы знали, что каждая горсть зерна, каждый клок сена заработаны нами, и на душе у нас было легко и спокойно. А теперь мы надеемся только на слепой случай, на дикое счастье; теперь мы стали жадны и завистливы, хотим иметь всё больше и больше и досадуем, если ожидания наши не оправдываются. Теперь только и думы у нас, как бы найти побольше золота, только и заботы, как бы кто не обокрал нас… Посмотри на сыновей наших — что сталось с ними! Какие они были веселые да радостные, когда вместе с тобой работали на поле! А теперь… Такой ли был и ты прежде!.. Монг! дорогой мой! брось ты это проклятое золото! займись опять хлебопашеством!
— Полно, Джани! — возразил жене Монг; — ты ничего в этих делах не понимаешь. Ты рассуждаешь, как малое дитя. Кто же добровольно отказывается от богатства, валяющегося под ногами, и легкий труд меняет на тяжелый? Когда я занимался хлебопашеством, я сам и все сыновья наши вместе с наемным людом работали на поле; да и то в плохие годы я с трудом сводил концы с концами. А теперь на нас сыплется золотой дождь, и я могу жить, ничего не делая. Сыновьям тоже невелик труд: только присматривать, как работают на нас другие.
— Ах, Монг, зато мы прежде знали покой, которого теперь у нас нет; зато прежде мы верили людям, которые работали на нас, и не боялись их; а теперь мы никому не доверяем и каждого опасаемся, как бы он не обманул нас, не утаил бы нашего добра. Если прежде мы сами работали со своими слугами, зато они уважали и любили нас. Теперь же мы смотрим только, как они работают на нас, и они видят в нас врагов и притеснителей своих и во всякую минуту готовы сорвать на нас свою злобу. Ведь им, действительно, тяжело приходится теперь. Разве можно сравнить их прежний труд в поле с теперешним в шахте? Не мудрено, что они таят теперь в своем сердце злобу против нас… Монг! отец мой умный и рассудительный человек; а он говорил, что счи-
