жаніи того взгляда на эту природу разсмотрѣнныхъ опредѣленій рефлексіи, что ихъ истина состоитъ лишь въ ихъ взаимоотношеніи, а потому въ томъ, что каждое изъ нихъ въ самомъ своемъ понятіи содержитъ другое; безъ этого познанія нельзя сдѣлать собственно никакого шага къ философіи.
Примѣчаніе 2. Опредѣленіе противоположенія также выражается въ нѣкоторомъ предложеніи,!’, наз. началѣ-исключеннаго третьяго.
Нѣчто есть или А или не-Л; между ними нѣмъ третьяго.
Это предложеніе означаетъ въ себѣ, во-первыхъ, что все есть противоположное, опредѣлено или какъ положительное, или какъ отрицательное. Это важное предложеніе, необходимость котораго состоитъ въ томъ, что тожество переходитъ въ различіе, а послѣднее въ противоположеніе. Но его понимаютъ не въ этомъ смыслѣ, а обыкновенно въ томъ, что нѣкоторой вещи изъ всѣхъ предикатовъ присущъ или такой-то предикатъ, или его небытіе. Противоположное означаетъ здѣсь только отсутствіе или скорѣе неопредѣленность; и потому это предложеніе столь незначительно, что не стоитъ труда и высказывать его. Если берутся опредѣленія сладкій, зеленый, четырехугольный — -а могутъ быть взяты всѣ предикаты — и затѣмъ говорится о духѣ, что онъ долженъ быть или сладкимъ или не сладкимъ, зеленымъ или не зеленымъ и т. д., то это ни къ чему не приводящая тривіальность. Опредѣленность, предикатъ, относится къ чему-либо; что нѣчто опредѣлено, это высказывается въ предложеніи; послѣднее должно затѣмъ содержать въ себѣ по существу требованіе, чтобы опредѣленность была опредѣлена ближе, чтобы она стала опредѣленностью въ себѣ, противоположеніемъ. Вмѣсто того, это предложеніе въ такомъ тривіальномъ смыслѣ переходитъ отъ опредѣленности къ ея небытію вообще, возвращается въ неопредѣленность.
Начало исключеннаго третьяго отличается далѣе отъ вышеразсмотрѣннаго начала тожества или противорѣчія, которое гласитъ: нѣтъ чего-либо, что было бы вмѣстѣ А и не = А. Первое утверждаетъ, что нѣтъ чего-либо третьяго, что не было бы или А или не = А, что нѣтъ третьяго, безразличнаго въ противоположности. Въ дѣйствительности же въ самомъ этомъ предложеніи есть третье, безразличное въ противоположности, именно въ немъ даное само А. Это А не есть ни А~А, ни — А, а также есть одинаково и +Н, и — А. Тѣмъ самымъ нѣчто, долженствующее быть или А-А, или — А, отнесено, какъ къ + А, такъ и къ — А; и опять-таки, поскольку оно отнесено къ А, оно не должно быть отнесено къ не А, также, какъ не должно быть отнесено къ А, если оно отнесено къ не =А. Итакъ, само нѣчто есть то третье, которое должно бы было быть исключено. Такъ какъ противоположныя опредѣленія столько же положены въ нѣчто, сколько въ этомъ положеніи сняты, то третье, имѣющее здѣсь образъ мертваго нѣчто, при болѣе глубокомъ пониманіи есть единство рефлексіи, въ которое, какъ въ основаніе, возвращается противоположеніе.
Примѣчаніе 3. Если и первыя опредѣленія рефлексіи, тожество, различіе и противоположеніе, установляются въ одномъ предложеніи, то тѣмъ болѣе то опредѣленіе, въ которое они переходятъ, какъ въ свою истину,
жании того взгляда на эту природу рассмотренных определений рефлексии, что их истина состоит лишь в их взаимоотношении, а потому в том, что каждое из них в самом своем понятии содержит другое; без этого познания нельзя сделать собственно никакого шага к философии.
Примечание 2. Определение противоположения также выражается в некотором предложении,!’, наз. начале-исключенного третьего.
Нечто есть или А или не-Л; между ними нем третьего.
Это предложение означает в себе, во-первых, что всё есть противоположное, определено или как положительное, или как отрицательное. Это важное предложение, необходимость которого состоит в том, что тожество переходит в различие, а последнее в противоположение. Но его понимают не в этом смысле, а обыкновенно в том, что некоторой вещи из всех предикатов присущ или такой-то предикат, или его небытие. Противоположное означает здесь только отсутствие или скорее неопределенность; и потому это предложение столь незначительно, что не стоит труда и высказывать его. Если берутся определения сладкий, зеленый, четырехугольный — -а могут быть взяты все предикаты — и затем говорится о духе, что он должен быть или сладким или не сладким, зеленым или не зеленым и т. д., то это ни к чему не приводящая тривиальность. Определенность, предикат, относится к чему-либо; что нечто определено, это высказывается в предложении; последнее должно затем содержать в себе по существу требование, чтобы определенность была определена ближе, чтобы она стала определенностью в себе, противоположением. Вместо того, это предложение в таком тривиальном смысле переходит от определенности к её небытию вообще, возвращается в неопределенность.
Начало исключенного третьего отличается далее от вышеразсмотренного начала тожества или противоречия, которое гласит: нет чего-либо, что было бы вместе А и не = А. Первое утверждает, что нет чего-либо третьего, что не было бы или А или не = А, что нет третьего, безразличного в противоположности. В действительности же в самом этом предложении есть третье, безразличное в противоположности, именно в нём даное само А. Это А не есть ни А~А, ни — А, а также есть одинаково и +Н, и — А. Тем самым нечто, долженствующее быть или А-А, или — А, отнесено, как к + А, так и к — А; и опять-таки, поскольку оно отнесено к А, оно не должно быть отнесено к не А, также, как не должно быть отнесено к А, если оно отнесено к не =А. Итак, само нечто есть то третье, которое должно бы было быть исключено. Так как противоположные определения столько же положены в нечто, сколько в этом положении сняты, то третье, имеющее здесь образ мертвого нечто, при более глубоком понимании есть единство рефлексии, в которое, как в основание, возвращается противоположение.
Примечание 3. Если и первые определения рефлексии, тожество, различие и противоположение, установляются в одном предложении, то тем более то определение, в которое они переходят, как в свою истину,
