Ь. Форма и матерія.
Сущность становится матеріею, поскольку ея рефлексія опредѣляетъ себя •относиться къ ней (сущности), какъ къ безформенному неопредѣленному. Матерія есть, такимъ образомъ, простое неразличимое тожество, которое есть сущность съ опредѣленіемъ быть другимъ относительно формы. Поэтому матерія есть собственная основа или субстратъ формы, такъ какъ первая есть рефлексія въ себя опредѣленій формы или то самостоятельное, къ которому они относятся, какъ къ своей положительной устойчивости.
Если отвлечь отъ всякихъ опредѣленій, отъ всякой формы чего-либо, то останется неопредѣленная матерія. Матерія есть нѣчто просто отвлеченное (матеріи нельзя видѣть, осязать и т. д., — то, что видятъ, осязаютъ, есть уже опредѣленная матерія, т.-е. единство матеріи и формы). Это отвлеченіе, результатомъ котораго оказывается матерія, не есть, однако, внѣшнее отнятіе и снятіе формы, а форма, какъ было указано, сводитъ себя черезъ саму себя къ такому простому тожеству.
Далѣе форма предполагаетъ нѣкоторую матерію, къ которой она относится. Но вслѣдствіе того, обѣ онѣ не противостоятъ одна другой внѣшне и случайно; ни матерія, ни форма не самобытны или, другими словами, не вѣчны. Матерія безразлична къ формѣ, но это безразличіе есть опредѣленность тожества съ собою, въ которое форма возвращается, какъ въ свою основу. Форма предполагаетъ матерію, именно потому что она полагаетъ себя, какъ снятое и тѣмъ самымъ относится къ этому своему тожеству, какъ къ чему-то другому. Наоборотъ, форма предполагается матеріею, ибо послѣдняя не есть простая сущность, которая есть непосредственно сама абсолютная рефлексія, но сущность, опредѣленная, какъ положительное, именно какъ то, что есть, лишь какъ снятое отрицаніе. Но съ другой стороны, такъ какъ форма полагаетъ себя, какъ матерію, лишь поскольку она сама себя снимаетъ и тѣмъ самымъ предполагаетъ матерію, то матерія опредѣляется также, какъ лишенная основанія устойчивость. Равнымъ образомъ, матерія не опредѣляется, какъ основаніе формы, но поскольку матерія полагаетъ себя, какъ отвлеченное тожество снятыхъ опредѣленій формы, то матерія не есть тожество въ смыслѣ основанія, и форма, стало быть, по отношенію къ ней лишена основанія. Тѣмъ самымъ форма и матерія опредѣлены, та и другая, не какъ положенныя одна другою, не какъ основанія одна другой. Матерія есть скорѣе тожество основанія и обоснованнаго, какъ та основа, которая противостоитъ отношенію формы. Это ихъ общее опредѣленіе безразличія есть опредѣленіе матеріи, какъ таковой, и образуетъ также взаимное отношеніе ихъ обѣихъ. Равнымъ образомъ, опредѣленіе формы, состоящее въ томъ, что она есть отношеніе ихъ, какъ различенныхъ, есть также другой моментъ ихъ взаимнаго отношенія. Матерія, какъ по своему опредѣленію безразличное, есть пассивное въ противоположность формѣ, какъ дѣятельному. Послѣдняя,
Ь. Форма и материя.
Сущность становится материею, поскольку её рефлексия определяет себя •относиться к ней (сущности), как к бесформенному неопределенному. Материя есть, таким образом, простое неразличимое тожество, которое есть сущность с определением быть другим относительно формы. Поэтому материя есть собственная основа или субстрат формы, так как первая есть рефлексия в себя определений формы или то самостоятельное, к которому они относятся, как к своей положительной устойчивости.
Если отвлечь от всяких определений, от всякой формы чего-либо, то останется неопределенная материя. Материя есть нечто просто отвлеченное (материи нельзя видеть, осязать и т. д., — то, что видят, осязают, есть уже определенная материя, т. е. единство материи и формы). Это отвлечение, результатом которого оказывается материя, не есть, однако, внешнее отнятие и снятие формы, а форма, как было указано, сводит себя через саму себя к такому простому тожеству.
Далее форма предполагает некоторую материю, к которой она относится. Но вследствие того, обе они не противостоят одна другой внешне и случайно; ни материя, ни форма не самобытны или, другими словами, не вечны. Материя безразлична к форме, но это безразличие есть определенность тожества с собою, в которое форма возвращается, как в свою основу. Форма предполагает материю, именно потому что она полагает себя, как снятое и тем самым относится к этому своему тожеству, как к чему-то другому. Наоборот, форма предполагается материею, ибо последняя не есть простая сущность, которая есть непосредственно сама абсолютная рефлексия, но сущность, определенная, как положительное, именно как то, что есть, лишь как снятое отрицание. Но с другой стороны, так как форма полагает себя, как материю, лишь поскольку она сама себя снимает и тем самым предполагает материю, то материя определяется также, как лишенная основания устойчивость. Равным образом, материя не определяется, как основание формы, но поскольку материя полагает себя, как отвлеченное тожество снятых определений формы, то материя не есть тожество в смысле основания, и форма, стало быть, по отношению к ней лишена основания. Тем самым форма и материя определены, та и другая, не как положенные одна другою, не как основания одна другой. Материя есть скорее тожество основания и обоснованного, как та основа, которая противостоит отношению формы. Это их общее определение безразличия есть определение материи, как таковой, и образует также взаимное отношение их обеих. Равным образом, определение формы, состоящее в том, что она есть отношение их, как различенных, есть также другой момент их взаимного отношения. Материя, как по своему определению безразличное, есть пассивное в противоположность форме, как деятельному. Последняя,
