ханическія, и конечныя причины; ихъ осуществленіе не есть мѣрило истины, но напротивъ, истинное есть критерій того, какое изъ этихъ осуществленій по истинѣ принадлежитъ міру. Какъ и субъективный разсудокъ обнаруживаетъ въ немъ (разсудкѣ) заблужденія, такъ и объективный міръ обнаруживаетъ такія стороны и ступени истины, которыя для себя лишь односторонни, неполны и суть только отношенія явленій. Если механизмъ и цѣлесообразность противоположны, то именно потому ихъ нельзя считать равноцѣнными, каждое понятіе правильнымъ для себя, имѣющимъ такую же цѣнность, какъ и другое, при чемъ все дѣло сводилось бы лишь къ тому, къ чему можетъ быть примѣнено то или другое изъ нихъ. Эта равноцѣнность обоихъ понятій зависитъ лишь отъ того, что они суть, что мы имѣемъ ихъ оба. Но такъ какъ они противоположны, то необходимый первый вопросъ состоитъ въ томъ, которое изъ нихъ есть истинное; а настоящій высшій вопросъ состоитъ въ томъ, не есть ли ихъ истина нѣчто третье, или одно изъ нихъ есть истина другого. Но отношеніе цѣли оказалось истиною механизма. То, что представлялъ собою химизмъ, совпадаетъ съ механизмомъ постольку, поскольку цѣль есть понятіе въ свободномъ осуществленіи, и поскольку вообще послѣднему противостоитъ несвобода химизма, его погруженіе во внѣшность; оба, механизмъ и химизмъ объемлются природною необходимостью, такъ какъ въ первой не осуществляется объектъ, ибо въ немъ, какъ въ механическомъ, нѣтъ самоопредѣленія, а во второмъ понятіе или достигаетъ лишь напряженнаго, односторонняго осуществленія, или, поскольку оно выступаетъ, какъ единство, напрягающее нейтральный объектъ къ осуществленію, оно, снимая себя въ этомъ раздѣленіи, внѣшне себѣ самому.
Чѣмъ тѣснѣе телеологическій принципъ связывается съ понятіемъ нѣкотораго внѣмірового разсудка и поэтому вызываетъ благопріятное отношеніе къ себѣ со стороны благочестія, тѣмъ болѣе онъ, повидимому, отклоняется отъ истиннаго изслѣдованія природы, стремящагося познать свойства природы, не какъ чуждыя ей, но какъ имманентныя ей опредѣленности, и признающему лишь такое познаніе пониманіемъ. Но такъ какъ цѣль есть само понятіе въ своемъ осуществленіи, то можетъ показаться страннымъ, что познаніе объектовъ изъ ихъ понятія является незаконнымъ выходомъ въ нѣкоторый инородный элементъ, а напротивъ, механизмъ, для котораго опредѣленность объекта есть опредѣленность, положенная въ немъ внѣшнимъ образомъ и черезъ другое, считается болѣе имманентнымъ взглядомъ, чѣмъ телеологія. Механизмъ, по крайней мѣрѣ обычный, несвободный, равно какъ и химизмъ, правда, должны считаться нѣкоторымъ имманентнымъ принципомъ, поскольку опредѣляющее внѣшнее есть само опять-таки лишь такой объектъ, нѣчто внѣшнимъ образомъ опредѣленное и безразличное къ такой опредѣленности, или въ химизмѣ другой объектъ есть нѣчто также химически опредѣленное, вообще, поскольку существенный моментъ цѣлостности всегда лежитъ въ нѣкоторомъ внѣшнемъ. Поэтому эти принципы остаются въ границахъ той же самой природной формы конечности; но хотя они, разнымъ образомъ, не хотятъ превзойти конечнаго и приводятъ явленія лишь къ конечнымъ причинамъ, ко
ханические, и конечные причины; их осуществление не есть мерило истины, но напротив, истинное есть критерий того, какое из этих осуществлений по истине принадлежит миру. Как и субъективный рассудок обнаруживает в нём (рассудке) заблуждения, так и объективный мир обнаруживает такие стороны и ступени истины, которые для себя лишь односторонни, неполны и суть только отношения явлений. Если механизм и целесообразность противоположны, то именно потому их нельзя считать равноценными, каждое понятие правильным для себя, имеющим такую же ценность, как и другое, при чём всё дело сводилось бы лишь к тому, к чему может быть применено то или другое из них. Эта равноценность обоих понятий зависит лишь от того, что они суть, что мы имеем их оба. Но так как они противоположны, то необходимый первый вопрос состоит в том, которое из них есть истинное; а настоящий высший вопрос состоит в том, не есть ли их истина нечто третье, или одно из них есть истина другого. Но отношение цели оказалось истиною механизма. То, что представлял собою химизм, совпадает с механизмом постольку, поскольку цель есть понятие в свободном осуществлении, и поскольку вообще последнему противостоит несвобода химизма, его погружение во внешность; оба, механизм и химизм объемлются природною необходимостью, так как в первой не осуществляется объект, ибо в нём, как в механическом, нет самоопределения, а во втором понятие или достигает лишь напряженного, одностороннего осуществления, или, поскольку оно выступает, как единство, напрягающее нейтральный объект к осуществлению, оно, снимая себя в этом разделении, внешне себе самому.
Чем теснее телеологический принцип связывается с понятием некоторого внемирового рассудка и поэтому вызывает благоприятное отношение к себе со стороны благочестия, тем более он, по-видимому, отклоняется от истинного исследования природы, стремящегося познать свойства природы, не как чуждые ей, но как имманентные ей определенности, и признающему лишь такое познание пониманием. Но так как цель есть само понятие в своем осуществлении, то может показаться странным, что познание объектов из их понятия является незаконным выходом в некоторый инородный элемент, а напротив, механизм, для которого определенность объекта есть определенность, положенная в нём внешним образом и через другое, считается более имманентным взглядом, чем телеология. Механизм, по крайней мере обычный, несвободный, равно как и химизм, правда, должны считаться некоторым имманентным принципом, поскольку определяющее внешнее есть само опять-таки лишь такой объект, нечто внешним образом определенное и безразличное к такой определенности, или в химизме другой объект есть нечто также химически определенное, вообще, поскольку существенный момент целостности всегда лежит в некотором внешнем. Поэтому эти принципы остаются в границах той же самой природной формы конечности; но хотя они, разным образом, не хотят превзойти конечного и приводят явления лишь к конечным причинам, ко
