рефлектированное въ себя, есть скорѣе его другое. Лишь поскольку это установлено, можетъ быть понятъ объективный возвратъ понятія въ себя, т.-е. его истинное объективированіе, можетъ быть понято, что каждый изъ единичныхъ моментовъ, черезъ которые протекаетъ это опосредованіе, есть самъ полное умозаключеніе послѣдняго. Такимъ образомъ, возстановляется первоначальная внутренняя внѣшность понятія, черезъ которую оно есть отталкивающее себя отъ себя единство, цѣль и стремленіе послѣдней къ объективированію, непосредственное положеніе или предположеніе нѣкотораго внѣшняго объекта; самоопредѣленіе есть также опредѣленіе нѣкотораго не опредѣленнаго черезъ понятіе внѣшняго объекта; и наоборотъ, оно есть самоопредѣленіе, т.-е. снятая, положенная, какъ внутренняя, внѣшность, или увѣренность въ несущественности внѣшняго объекта. О второмъ отношеніи, объ опредѣленіи объекта, какъ средства, уже было указано, какимъ образомъ оно въ немъ самомъ есть опосредованіе цѣли съ собою въ объектѣ. Равнымъ образомъ третье, механизмъ, протекающій подъ господствомъ цѣли и снимающій объектъ черезъ объектъ, есть съ одной стороны снятіе средства, объекта, положеннаго, уже какъ снятый, и тѣмъ самымъ второе снятіе и рефлексія въ себя, а съ другой стороны первое опредѣленіе внѣшняго объекта. Послѣдній, какъ было замѣчено, есть въ выполненной цѣли снова лишь произведеніе средства; такъ какъ субъективность конечнаго понятія презрительно отбрасываетъ средство, то она въ своей цѣли не достигаетъ ничего лучшаго. Но та рефлексія, черезъ которую цѣль достигнута въ средствѣ, и въ выполненной цѣли сохранены средство и опосредованіе, есть послѣдній результатъ внѣшняго отношенія цѣли, въ коемъ оно само себя сняло, и которое оно изобразило, какъ свою истину. Разсмотрѣнное напослѣдокъ третье умозаключеніе отличается тѣмъ, что оно есть, во-первыхъ, субъективная цѣлесообразная дѣятельность предшествовавшаго умозаключенія, но равнымъ образомъ и снятіе внѣшней объективности, а потому и внѣшности вообще, черезъ себя само, стало быть, цѣлостность въ ея положеніи.
Послѣ того, какъ мы теперь усмотрѣли, что субъективность, бытіе для себя понятія, перешла въ его бытіе въ себѣ, въ объективность, то далѣе въ послѣдней вновь возникла отрицательность его бытія для себя; понятіе такъ опредѣлило себя въ ней, что его частность есть внѣшняя объективность или простое конкретное единство, внѣшность коего есть ея самоопредѣленіе. Движеніе цѣли достигло теперь того, что моментъ внѣшности уже не положенъ только въ понятіи, что оно есть це только долженствованіе и стремленіе, но, какъ конкретная цѣлостность, тожественна съ непосредственною объективностью. Это тожество есть, съ одной стороны, простое понятіе и, равнымъ образомъ, непосредственная объективность, а съ другой, по существу также опосредованіе и лишь черезъ послѣднее, какъ снимающее само себя опосредованіе, эта простая непосредственность; такимъ образомъ, понятіе состоитъ въ томъ, чтобы быть отличеннымъ, какъ сущее для себя тожество, отъ своей сущей въ себѣ объективности и тѣмъ самымъ имѣть внѣшность, но въ этой внѣшней цѣлостности быть ея самоопредѣляющимъ тожествомъ. Такимъ образомъ, понятіе есть теперь идея.
рефлектированное в себя, есть скорее его другое. Лишь поскольку это установлено, может быть понят объективный возврат понятия в себя, т. е. его истинное объективирование, может быть понято, что каждый из единичных моментов, через которые протекает это опосредование, есть сам полное умозаключение последнего. Таким образом, восстановляется первоначальная внутренняя внешность понятия, через которую оно есть отталкивающее себя от себя единство, цель и стремление последней к объективированию, непосредственное положение или предположение некоторого внешнего объекта; самоопределение есть также определение некоторого не определенного через понятие внешнего объекта; и наоборот, оно есть самоопределение, т. е. снятая, положенная, как внутренняя, внешность, или уверенность в несущественности внешнего объекта. О втором отношении, об определении объекта, как средства, уже было указано, каким образом оно в нём самом есть опосредование цели с собою в объекте. Равным образом третье, механизм, протекающий под господством цели и снимающий объект через объект, есть с одной стороны снятие средства, объекта, положенного, уже как снятый, и тем самым второе снятие и рефлексия в себя, а с другой стороны первое определение внешнего объекта. Последний, как было замечено, есть в выполненной цели снова лишь произведение средства; так как субъективность конечного понятия презрительно отбрасывает средство, то она в своей цели не достигает ничего лучшего. Но та рефлексия, через которую цель достигнута в средстве, и в выполненной цели сохранены средство и опосредование, есть последний результат внешнего отношения цели, в коем оно само себя сняло, и которое оно изобразило, как свою истину. Рассмотренное напоследок третье умозаключение отличается тем, что оно есть, во-первых, субъективная целесообразная деятельность предшествовавшего умозаключения, но равным образом и снятие внешней объективности, а потому и внешности вообще, через себя само, стало быть, целостность в её положении.
После того, как мы теперь усмотрели, что субъективность, бытие для себя понятия, перешла в его бытие в себе, в объективность, то далее в последней вновь возникла отрицательность его бытия для себя; понятие так определило себя в ней, что его частность есть внешняя объективность или простое конкретное единство, внешность коего есть её самоопределение. Движение цели достигло теперь того, что момент внешности уже не положен только в понятии, что оно есть це только долженствование и стремление, но, как конкретная целостность, тожественна с непосредственною объективностью. Это тожество есть, с одной стороны, простое понятие и, равным образом, непосредственная объективность, а с другой, по существу также опосредование и лишь через последнее, как снимающее само себя опосредование, эта простая непосредственность; таким образом, понятие состоит в том, чтобы быть отличенным, как сущее для себя тожество, от своей сущей в себе объективности и тем самым иметь внешность, но в этой внешней целостности быть её самоопределяющим тожеством. Таким образом, понятие есть теперь идея.
