Страница:Гегель Г.В.Ф. - Наука логики. Т. 3 - 1916.djvu/172

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница не была вычитана
— 163 —

(критика) вовсе не задаетъ того единственно интереснаго вопроса, имѣетъ ли нѣкоторый опредѣленный субъектъ, въ данномъ случаѣ отвлеченное я представленія, въ себѣ и для себя истину. Но останавливаться на явленіяхъ и на томъ, что въ послѣдовательномъ сознаніи оказывается просто представленіемъ, значитъ отказываться отъ понятія и отъ философіи. То, что превосходитъ это представленіе, признается кантовою критикою за нѣчто превышающее наше познаніе, за нѣчто такое, къ чему нашъ разумъ вовсе не уполномоченъ. Дѣйствительно, понятіе возвышается надъ лишеннымъ понятія, и ближайшимъ оправданіемъ такого превышенія служатъ, съ одной стороны, оно само, а съ другой, отрицательной стороны, — неистинность явленія и представленія, а также и такихъ отвлеченностей, какъ •вещи въ себѣ и то я, которое не должно быть объектомъ себѣ.

По совокупности этого логическаго изложенія идея жизни оказалась тѣмъ, изъ чего проистекла идея духа, или что то же самое, изъ истины котораго послѣдняя доказала себя. Какъ такой результатъ, эта послѣдняя идея имѣетъ въ себѣ и для себя самой свою истину, съ коею затѣмъ можетъ быть сравнено эмпирическое или явленіе духа, въ видахъ выясненія, согласуется ли оно съ нею; само же эмпирическое можетъ быть постигнуто лишь черезъ идею и изъ нея. Относительно жизни мы видѣли, что она есть идея, но при этомъ вмѣстѣ съ тѣмъ оказалось, что жизнь еще не есть истинное изображеніе или истинный родъ и способъ существованія идеи. Ибо въ жизни реальность идеи •есть единичное, а общность или родъ есть внутреннее; истина жизни, какъ абсолютное отрицательное единство, состоитъ поэтому въ томъ, чтобы снять отвлеченную, или что то же самое, непосредственную единичность и, какъ тожественное, быть тожественнымъ с§бѣ, какъ родъ, быть равнымъ самому себѣ. Эта идея и есть духъ. Но при этомъ можно еще замѣтить, что онъ разсматривается здѣсь въ той формѣ, какая присуща идеѣ, какъ логической. А именно, она имѣетъ еще другіе виды, которые могутъ быть здѣсь упомянуты лишь попутно и въ коихъ ее должны разсматривать конкретныя науки о духѣ, — души, сознанія и духа, какъ такового.

Названіе душа примѣнялось собственно вообще къ единичнымъ, конечнымъ духамъ, и умозрительная или опытная наука о душѣ должна была означать то же, что наука о духѣ. При выраженіи душа намъ предносится представленіе, будто она есть нѣкоторая вещь, какъ другія вещи; спрашивается о ея мѣстопребываніи, о пространственномъ опредѣленіи дѣйствія ея силъ; еще болѣе о томъ, какимъ образомъ эта вещь неуничто-жима, подвержена условіямъ временности и, однако, неизмѣнна. Система монадъ повышаетъ матерію въ нѣчто подобное душѣ, душа есть по этому представленію нѣкоторый атомъ, какъ и атомы матеріи вообще; атомъ, выходящій, какъ паръ, изъ чашки кофе, по счастливому стеченію обстоятельствъ былъ бы способенъ развиться въ душу, и лишь большая смутность его представленія отличаетъ его отъ нѣкоторой такой вещи, которая является душою. Сущему для самого себя понятію необходимо причастно и непосредственное существованіе; въ этомъ субстанціальномъ тожествѣ съ жизнью, въ своемъ погруженіи въ свою внѣшность оно должно быть разсматриваемо въ


Тот же текст в современной орфографии

(критика) вовсе не задает того единственно интересного вопроса, имеет ли некоторый определенный субъект, в данном случае отвлеченное я представления, в себе и для себя истину. Но останавливаться на явлениях и на том, что в последовательном сознании оказывается просто представлением, значит отказываться от понятия и от философии. То, что превосходит это представление, признается кантовою критикою за нечто превышающее наше познание, за нечто такое, к чему наш разум вовсе не уполномочен. Действительно, понятие возвышается над лишенным понятия, и ближайшим оправданием такого превышения служат, с одной стороны, оно само, а с другой, отрицательной стороны, — неистинность явления и представления, а также и таких отвлеченностей, как •вещи в себе и то я, которое не должно быть объектом себе.

По совокупности этого логического изложения идея жизни оказалась тем, из чего проистекла идея духа, или что то же самое, из истины которого последняя доказала себя. Как такой результат, эта последняя идея имеет в себе и для себя самой свою истину, с коею затем может быть сравнено эмпирическое или явление духа, в видах выяснения, согласуется ли оно с нею; само же эмпирическое может быть постигнуто лишь через идею и из неё. Относительно жизни мы видели, что она есть идея, но при этом вместе с тем оказалось, что жизнь еще не есть истинное изображение или истинный род и способ существования идеи. Ибо в жизни реальность идеи •есть единичное, а общность или род есть внутреннее; истина жизни, как абсолютное отрицательное единство, состоит поэтому в том, чтобы снять отвлеченную, или что то же самое, непосредственную единичность и, как тожественное, быть тожественным с§бе, как род, быть равным самому себе. Эта идея и есть дух. Но при этом можно еще заметить, что он рассматривается здесь в той форме, какая присуща идее, как логической. А именно, она имеет еще другие виды, которые могут быть здесь упомянуты лишь попутно и в коих ее должны рассматривать конкретные науки о духе, — души, сознания и духа, как такового.

Название душа применялось собственно вообще к единичным, конечным духам, и умозрительная или опытная наука о душе должна была означать то же, что наука о духе. При выражении душа нам предносится представление, будто она есть некоторая вещь, как другие вещи; спрашивается о её местопребывании, о пространственном определении действия её сил; еще более о том, каким образом эта вещь неуничто-жима, подвержена условиям временности и, однако, неизменна. Система монад повышает материю в нечто подобное душе, душа есть по этому представлению некоторый атом, как и атомы материи вообще; атом, выходящий, как пар, из чашки кофе, по счастливому стечению обстоятельств был бы способен развиться в душу, и лишь большая смутность его представления отличает его от некоторой такой вещи, которая является душою. Сущему для самого себя понятию необходимо причастно и непосредственное существование; в этом субстанциальном тожестве с жизнью, в своем погружении в свою внешность оно должно быть рассматриваемо в