5 Ахъ, я грущу всё объ одномъ:
Увялъ мой бѣдный лугъ;
Нигдѣ цвѣточка нѣтъ на нёмъ,
И мрачно всё вокругъ!
Забудь печаль, мой юный другъ,
10 Какъ сонъ, она пройдётъ:
Съ весною твой любимый лугъ
Роскошнѣй резцвѣтётъ.
Но видишь крестъ? тамъ иногда
Я плачу о быломъ:
15 Не разцвѣтётъ онъ никогда
На холмѣ гробовомъ!
Былъ въ стары годы замокъ. Высоко на просторѣ
Стоялъ онъ, отражаясь далёко въ синемъ морѣ;
Вокругъ вѣнцомъ роскошнымъ раскинулись сады,
Въ нихъ радужно сверкали ключи живой воды.
5 Тамъ жилъ старикъ надменный, окрестныхъ странъ властитель,
Гроза своихъ сосѣдей и подданныхъ губитель,
Въ нёмъ ужасъ — каждый помыслъ, и ярость — каждый взоръ,
Терзанье — каждый возгласъ, кровь — каждый приговоръ.
Разъ къ замку шли два скальда. Одинъ былъ старецъ мудрый,
10 Другой — его питомецъ, цвѣтущій, златокудрый;
Съ завѣтной лирой ѣхалъ на лошади старикъ,
Съ нимъ весело шолъ рядовъ товарищъ-ученикъ.
Старикъ сказалъ: "Припомни всѣхъ нашихъ пѣсень звуки,
Изъ сердца вылей въ слово всѣ радости и муки;
15 Готовься — пусть твой голосъ торжественно звучитъ:
Жестокій духъ барона смягчить намъ предстоитъ.
Стоятъ въ высокой залѣ два благородныхъ друга.
На тронѣ тамъ баронъ и юная супруга;
Онъ — зарево пожара, духъ пытки и войны,
20 Она — сіянье мира, привѣтный свѣтъ луны.
И вотъ старикъ ударилъ по вдохновенной лирѣ:
Несутся диво-звуки, несутся шире, шире;
Имъ стройно вторитъ пѣснью товарищъ молодой,
И чудно струны лиры слилися съ пѣснью той.
25 Поютъ они про счастье времёнъ, уплывшихъ въ вѣчность,
Про вѣрность и свободу, любовь и человѣчность,
Поютъ про всё святое, что возвышаетъ умъ,
Въ чёмъ кроется источникъ высокихъ чувствъ и думъ.
Придворный кругъ имъ внемлетъ въ благоговѣньи строгомъ,
30 Склоняется надменность и дерзость передъ Богомъ,
Трепещетъ баронесса и, волю давъ слезамъ,
Бросаетъ въ умиленьи цвѣтокъ съ груди пѣвцамъ.
«Народъ мой и супругу вы обольстить хотѣли!»
Старикъ-баронъ воскликнулъ, и съ дикой дрожью въ тѣлѣ
