Но бдите и бойтесь! Въ изваянномъ лонѣ,
Какъ буря въ ущельи, таится труба!
Но бдите и бойтесь! В изваянном лоне,
Как буря в ущельи, таится труба!
Солетали ко мнѣ други-воины
Съ братолюбнымъ увѣтомъ, да ласкою;
Приносили гостинцы небесные:
Воду, хлѣбъ, виноградье Адамово,
Благовѣстное вѣтвіе раево.
Вопрошали меня гости-воины:
„Ты отвѣтствуй, скажи, добрый молодецъ,
Отчего ты утробой кручинишься,
Какъ подъ вихоремъ ель — клонишь голову?
Износилось-ли платье стожарное,
Загусѣлъ-ли вѣнецъ зарнокованный,
Али звѣздные перстни осыпались,
А ли райская пѣсня не ладится?“
Я на спросъ огнекрылымъ отвѣтствовалъ:
„Ай-же други — небесные витязи,
Мое платье — заря, вѣнецъ — радуга,
Перстни — звѣзды, а пѣсни, что вихори,
Камню, травкѣ и звѣрю утѣшныя,
А кручинюсь, сумлююсь я, друженьки,
По землѣ святорусскія — матери. —
Солетали ко мне други-воины
С братолюбным уветом, да ласкою;
Приносили гостинцы небесные:
Воду, хлеб, виноградье Адамово,
Благовестное ветвие раево.
Вопрошали меня гости-воины:
«Ты ответствуй, скажи, добрый молодец,
Отчего ты утробой кручинишься,
Как под вихорем ель — клонишь голову?
Износилось ли платье стожарное,
Загусел ли венец зарнокованный,
Али звездные перстни осыпались,
А ли райская песня не ладится?»
Я на спрос огнекрылым ответствовал:
«Ай же други — небесные витязи,
Мое платье — заря, венец — радуга,
Перстни — звезды, а песни, что вихори,
Камню, травке и зверю утешные,
А кручинюсь, сумлююсь я, друженьки,
По земле святорусские — матери. —
