Она почувствовала въ сердцѣ страшную боль и хотѣла снова бѣжать. Она сбросила съ себя одѣяло, вскочила на полъ, по упала: ноги не держали ее.
Жюльенъ кинулся къ ней, но она начала ревѣть, чтобъ онъ ее не трогалъ. Она извивалась и билась.
Въ дверь вбѣжала тетя Лизонъ съ вдовой Дентю, потомъ баронъ и наконецъ мама, запыхавшаяся, растерянная.
Ее снова уложили. Она тотчасъ же съ хитростью закрыла глаза, чтобы больше не говорить и на свободѣ обдумать свое положеніе.
Мать и тетка ухаживали за ней, суетились, распрашивали ее:—Слышишь ли ты насъ, Жанна, моя Жанночка?
Она притворилась, что не слышитъ, и не отвѣчала. Скоро она замѣтила, что день близится къ концу. Наступила ночь. Сидѣлка помѣстилась около нея и время отъ времени подносила ей пить.
Она молча пила, но больше уже не могла уснуть. Она съ трудомъ старалась припомнить то, что было ею позабыто, точно въ ея памяти образовались какія-то дыры, большія бѣлыя пространства, на которыхъ событія не были отмѣчены.
Мало-по-малу, послѣ долгихъ усилій, она начала припоминать и упорно обдумывала все случившееся.
Пріѣхали мама, тетя Лизонъ и баронъ,—значитъ, она была сильно больна. Но Жюльенъ? Что онъ имъ сказалъ? Знаютъ ли все ея родители? А Розалія? Гдѣ она? А затѣмъ, что дѣлать, что дѣлать? У нея мелькнула мысль уѣхать съ отцомъ и мамой въ Руанъ и жить тамъ по-прежнему. Она будетъ вдовою—вотъ и все.
Она стала выжидать, прислушиваясь къ тому, что говорилось вокругъ нее, прекрасно понимая все, но не давая этого замѣтить, радуясь возвращенію разсудка, терпѣливая и хитрая.
