— Да, сударыня.
Тогда обѣ онѣ замолчали.
Слышны были только рыданія Розаліи и баронессы.
Подавленная Жанна въ свою очередь почувствовала, что глаза ея наполнились слезами, которыя беззвучно текли по щекамъ.
У ребенка ея служанки и ея собственнаго былъ одинъ и тотъ же отецъ. Гнѣвъ ея утихъ, она была теперь проникнута мрачнымъ, глубокимъ, безпредѣльнымъ отчаяніемъ.
Она наконецъ снова заговорила измѣнившимся влажнымъ голосомъ, голосомъ плачущей женщины:
— Послѣ того, какъ мы вернулись от… оттуда… съ путешествія, когда это опять началось?
Служанка совсѣмъ повалилась на полъ и пробормотала:
— Онъ… онъ пришелъ въ первый же вечеръ.
Каждое слово раздирало сердце Жанны. Итакъ, въ первый же вечеръ, вечеръ ихъ возвращенія въ Тополя, онъ покинулъ ее для этой дѣвушки. Такъ вотъ почему онъ оставлялъ ее спать одну.
Теперь она знала достаточно и не хотѣла уже больше ничего слушать.
— Уходи, уходи,—кричала она.
Такъ какъ уничтоженная Розалія не трогалась съ мѣста, Жанна позвала отца:
— Уведи, унеси ее!
Но священникъ, который еще ничего не сказалъ, счелъ умѣстнымъ произнести маленькую проповѣдь.
— Все то, что ты сдѣлала, дочь моя, дурно, очень дурно, и Господь не скоро проститъ тебя! Подумай объ адѣ, который ожидаетъ тебя, если ты впередъ не будешь вести безупречную жизнь. Теперь, когда у тебя есть ребенокъ, нужно, чтобы ты перемѣнила свое поведеніе. Госпожа баро-
