Все воскресенье рна мучилась безпокойствомъ, какъ бы подъ угрозой какого-нибудь несчастья; наконецъ, въ четвергъ, не вытерпѣвъ, она отправилась въ Гавръ.
Онъ показался ей измѣнившимся, хотя она и не отдавала себѣ отчета въ чемъ. Онъ казался оживленъ, говорилъ болѣе мужественнымъ голосомъ, и во время разговора сказалъ какъ ни въ чемъ не бывало:—Знаешь ли, мама, такъ какъ ты пріѣхала сегодня, то въ будущее воскресенье я опять не поѣду домой, потому что мы собираемся повторить праздникъ.
Она была такъ поражена, какъ будто онъ сообщилъ ей о своей поѣздкѣ въ Америку. Потомъ, когда снова явилась возможность говорить, она спросила:—О, Пулэ, что съ тобой? Скажи мнѣ, что случилось?
Онъ засмѣялся и обнялъ ее:—Да ничего, рѣшительно ничего, мама. Я повеселюсь съ товарищами, вѣдь это свойственно моему возрасту.
Она не нашлась, что отвѣчать, но когда она одна осталась въ каретѣ, странныя мысли нахлынули на нее. Она не узнавала болѣе своего Пулэ, своего прежняго маленькаго Поля. Она въ первый разъ замѣтила, что онъ уже большой, что онъ не принадлежитъ больше ей, что скоро онъ заживетъ своей жизнью, отойдетъ отъ нихъ, стариковъ. Ей показалось, что онъ преобразился въ одинъ день. Неужели этотъ бородатый юноша, заявляющій свою волю,—ея сынъ, ея бѣдный малютка, заставлявшій ее въ былое время пересаживать салатъ?
Въ продолженіе трехъ мѣсяцевъ Поль только изрѣдка навѣщалъ родныхъ, да и то всегда съ очевиднымъ желаніемъ поскорѣе вернуться, стараясь выгадать на каждомъ вечерѣ часъ. Жанна пугалась, но баронъ успокоивалъ ее и повторялъ:—Оставь его, вѣдь малому уже двадцать лѣтъ.
